— Учит? — ехидно поинтересовался Алексий.

— Это как водится, — подтвердил сотник, — по Домострою.

«Домострой», непреложный свод правил поведения и организации русской жизни, был в эту эпоху негласным законом на все случаи жизни. Наставления, составленные и отредактированные священником Сильвестром, содержали свод единых законов, регламентирующих самые незначительные отношения между людьми и членами семьи. Кроме того, там были правила ведения хозяйства, рекомендации по диете и приготовлению пищи. Появился «Домострой» сравнительно недавно, лет пятьдесят назад, в первый этап правления царя Иоанна Грозного, и заедал жизнь не одному поколению домочадцев имущих слоёв общества.

— Когда ты сможешь представить меня царю? — перевел я разговор на интересующую тему.

Фёдор уныло махнул рукой:

— Теперь мы будем праздновать батюшкино выздоровление, так что никак не раньше чем через неделю-другую…

Как обычно бывает, главные дела у нас всегда откладываются на неопределенный срок, значительно важнее себе устроить праздник.

— Понятно, а ты можешь распорядиться, чтобы нас накормили?

— А вы что, к столу не выйдете? У нас это не по обычаю, — удивился Федор. — За блудовским столом всем места хватит! У меня дед!..

— Знаем про деда! — перебил его отец Алексий. — Когда за стол идти?

— Когда позовут, — неопределенно ответил сотник и ушел переживать воскресение папаши.

— Ишь, каков, он себя уже хозяином видел, а тут батюшку чудо спасло! — возмущённо сказал Алексий.

— А меня за стол пустят, я же из холопов? — заволновался Кнут.

— Пустят, если никому про свое холопство не скажешь. Отныне ты будешь Иоганном Кнутсоном, потомком шведского, вернее сказать, свейского маршала Кнутсона или дворянским сыном Иваном Кнутовым. Как тебе больше нравится?

— Мне? Этим, Иоганом Кнутовым.

— Если Иоганном, то не Кнутовым, а Кнутсоном. Запомнишь?

— Не, мы Похабины.

— Ваньку Похабина за боярский стол точно не посадят, так что выбирай, кем тебе быть, свеем или дворянином Иваном Кнутовым.

— Мы… — завел было прежнюю песню Кнут, но подумал и решился, — ладно, буду этим, как его, свеем.

— И как тебя теперь звать?