У меня, как и у многих благородных, был свой перстень-печатка, которым я мог запечатывать письма или заверять документы. Подобный перстень являлся одним из признаков принадлежности к дворянскому сословию.
Родовая метка была кое-чем другим: она представляла из себя магическую татуировку, которая, как правило, наносилась на тыльную сторону ладони. Она не только выделяла особый статус носителя, но и служила своеобразным удостоверением личности в банках. Родовая метка в сочетании с перстнем позволяла благородному распоряжаться своими средствами без всякой волокиты с бумагами. Конечно, подобное удовольствие стоило огромных денег и обычно являлось прерогативой глав Домов и их ближайших родственников.
— Раз так, сходим, — сказал я.
В день отъезда мама не находила себе места: то и дело она срывалась на слуг, заглядывала ко мне в комнату, принося ненужные вещи, и порой пропадала у себя в спальне, скрываясь от остальных.
Мама всегда была строгой и старалась не показывать слабость, но я как никто другой знал, насколько ей было страшно отпускать меня. Всё-таки я был её единственным и горячо любимым ребёнком.
Я подошёл к двери её комнаты и постучал:
— Мам, можно?
Она долго не отвечала, но всё же произнесла:
— Заходи.
Я вошёл и увидел её у распахнутого настежь окна. Она стояла спиной ко мне и смотрела на улицу.
— Скоро уезжать, — сказал я. — Папа с Емрисом проверяют солдат.
— И зачем только нам сдалась эта магия?
— Мам?
Она обернулась, и я с болью увидел её покрасневшие от слёз глаза. Я подошёл ближе и, схватив её за плечи, твёрдо сказал:
— Всё будет хорошо.
Мама покачала головой:
— Ты не знаешь, как относятся к Кастволкам, а… а я знаю… Слышала эти речи своими ушами — даже от собственной матери.
— Но ведь она ошибалась, верно? Наш Дом ничем не хуже других.
Мама нежно обхватила моё лицо ладонями:
— Эйдан, для других благородных ты не лучше вотрийца… Когда они узнают о Мраке… — Мама не сдержала слёз и порывисто прижала меня к себе. — Сынок, я… я не хочу, чтобы ты стал изгоем.