где была смонтирована термобарокамера, усадили в кабину, из которой три года назад он не мог выбраться без посторонней помощи. И опять с пульта управления был включен мертвенно-голубой свет, извещающий о температуре минус сто шестьдесят градусов. Минут через пятнадцать Горелов ощутил небольшую тяжесть. Ожидая, что она начнет быстро нарастать, спружинил тело. Но тяжесть равномерно легла на плечи, спину и грудь, так что могло показаться, будто на него попросту надели еще один, более тяжелый скафандр. Перегрузки больше не возрастали. Дышать было легко, кровь не звенела в голове, и доска приборов не подрагивала перед глазами, как во время первого испытания.

—Алексей Павлович, — прозвучал спокойный голос конструктора, — дайте мне отсчеты, курс, время, скорость, процент кислорода, температуру в кабине, давление.

Горелов быстро назвал показания приборов и удивился, что сидит в термобарокамере уже более тридцати минут, а минус сто шестьдесят по Цельсию еще не дали себя знать.

Вы нам спеть что-нибудь не сможете? — спросил конструктор.

- Станислав Леонидович, — рассмеялся Алексей, — вы Же знаете, что я из породы безголосых.

- Тогда продекламируйте что-нибудь. Надо записать дыхание.

- Это можно, — согласился Алеша и неторопливым глуховатым голосом начал:

Во глубине сибирских руд Храните гордое терпенье, Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье.

Лунный свет заливал глаза, сковывал своей холодной таинственностью. Горелов с вдохновением продолжал:

...Темницы рухнут — и свобода Вас примет радостно у входа, И братья меч вам отдадут.

- Достаточно, Алексей Павлович, — остановил конструктор. — Однако согласитесь с тем, что ваша темница сегодня не такая страшная, какой была в прошлый раз. Вы просидели сорок восемь минут. Усталость ощущаете?

- Нет.

- Тогда продолжаем опыт...

Горелов вышел из термобарокамеры через четыре с половиной часа, почти не ощущая перенесенной перегрузки. Его встретили с цветами, но Алеша решительно отстранил от себя молоденькую лаборантку:

—Позвольте, товарищи. Это не по адресу. Я здесь нипри чем. Для букета есть прямой адресат — Станислав Леонидович.

В тот вечер они долго просидели в кабинете у конструктора. Станислав Леонидович подробно, со всеми деталями объяснил ему схему нового скафандра, внесенные в нее усовершенствования, допускавшие длительное пребывание космонавта в условиях лунной среды. Потом он подошел к книжному шкафу, нажал кнопку. Полка с книгами выдвинулась, и Алеша увидел тайник. В небольшой нише стояла бутылка коньяку, блюдечко с лимоном и две хрустальные рюмки-тонконожки.

—Полагаю, мы имеем право — за победу? — лихо предложил Станислав Леонидович. — Давайте перед ужином выпьем по одной?

Горелов развел руками:

—Так ведь ко мне ночью придут врачи кардиограмму записывать.

— Чудак человек, — окончательно развеселился конструктор, — не забывайте, что после испытания у вас пульс замедленный и такой ускоритель, как пятизвездочный армянский коньяк, только поможет. Притом мы всего, как говорится, символически... только по пятьдесят.