— Как, утвердили?

— Дурь.

Валанд на секунду задумался, помня о первоначальном варианте устранения, который предусматривал несчастный случай, и, неприязненно сощурившись, уточнил:

— Ей не хватает других развлечений?

— Ей не хватает острых ощущений, — зло процедил Виктор. Потом усмехнулся… многозначительно. — Она уже и к Шторму подкатывала, имел тот неосторожность пожелать с ней познакомиться… для укрепления доверия, так сказать.

— И как? — фыркнул в предвкушении Валанд. Окунуться после скайлов в знакомый антураж…

К тому же все, что касалось полковника, негласно считалось особой темой для разговоров. Тот играл ими, как пешками, они… были готовы отдать жизнь по его приказу, но при этом не забывали следить за каждым шагом Шторма, в ожидании очередной пикантной ситуации. Слава отъявленного сердцееда закрепилась за ним уже давно.

И когда все успевал?

Отдавало завистью…

— Я почти две декады дежурил через ночь, а потом еще одну утирал ей слезы. Причину своего душевного раздрая она мне так и не назвала, но судя по ярости, с которой высказывалась на тему нашей службы, полковник продемонстрировал ей не только то, что в штанах. Потом меня ублажала… Вроде как раскаивалась.

— А Кэтрин? — обманчиво равнодушно поинтересовался Валанд. О весьма непростых отношениях между командиром и его офицером для особых поручений, в Управлении знали, хоть и предпочитали делать вид, что не замечают скрытого противостояния, которым было пронизано их общение.

«Болели» за Кэтрин, что не мешало радоваться каждой победе Шторма. Мужская солидарность…

— Может, спросишь у нее сам? — съязвил Шаевский. Потом добавил: — Вот это самое и паскудное. Все под грифом оперативной необходимости.

— Сами выбирали, — пожал плечом Валанд и невольно улыбнулся, поймав себя на том, что, несмотря на вот это самое… паскудство, лично он этим выбором доволен. И не только им.

Возвращение на Таркан, встреча с Виктором, предстоящий разговор с полковником…

В О-два он никогда не ощущал себя дома, здесь все было иначе. То ли злополучное: мы своих не бросаем, то ли прямо-таки всеобъемлющая фигура Шторма, который придавал их жизни особый смысл. Когда не просто — «ради», когда ты понимаешь, что никто, кроме тебя…

И там они были не только словами, но… здесь выходило, как когда-то в десанте — его спина всегда была прикрыта.

Майор Истер Ромшез, капитан Юрген Виллер, старшие лейтенанты Стас Радов и Кэтрин Горевски… СБ, контрразведка, особый… Ничто не имело значения, кроме способности делать то, что если и не за гранью возможностей, то очень близко к ней.

Шаевский, скорее всего, и хотел что-либо добавить, но отметив, как на лице Марка кривая усмешка сменилась холодной отстранённостью, которой отличались лишь скайлы да жрецы самаринян, оглянулся на дверь.

Ждать не пришлось, полковник появился в кабинете уже спустя пару мгновений. Вошел, остановился на пороге, оценивающим взглядом прошелся по стоявшему у идеально чистого рабочего стола Валанду.