– Сейчас меня терзают чувства гораздо сильней любви. Можешь не страшиться других признаний. Гибель Павла ничего не изменила в наших с тобой отношениях, так я считаю.

– Я тоже. Ну, давай ближе к делу. Для начала устанавливаю: внешне ты не изменился. Что скажешь обо мне?

– Ты выглядишь нездоровой. После всех терзаний такой вид естественен. Больше ничего сказать не могу.

– На этом наша беседа закончится?

– Она еще не начиналась. К нам вылетела с Земли следственная комиссия. Правда, в составе одного человека, зато такого, что стоит десяти.

Я рассказал Жанне о Рое Васильеве. Она поморщилась.

– Опросы, расспросы, допросы… Он очень въедливый человек, этот Рой.

– Ты его знаешь?

– В отличие от вас с Павлом, занятых только своими работами, я интересуюсь и знаменитыми современниками. Рой и его брат Генрих очень известны на Земле.

– Для нас имеет значение их известность на Земле?

– Непосредственное, Эдуард. Рой доискивается истины там, где другие пасуют. Приготовься к откровенности с ним.

– Именно это и советует нам Чарли. Быть с Роем предельно откровенными, помочь ему установить истину. Под истиной Чарли понимает свою теорию взрыва: поворот времени на обратный ход.

– Ты придерживаешься иного мнения?

– Чарли абсолютно прав. Но его теории недостаточно, чтобы объяснить все… И в это нельзя посвящать Роя. Во всяком случае, пока.

– Не понимаю, – хмуро сказала Жанна. – Хитрости в тебе еще не наблюдала. Лукавство и ты – категории несовместимые. Ты краснеешь при каждом неточном, не говорю уж лживом, слове. И собираешься обманывать изощренного в распутывании немыслимых хитросплетений Роя Васильева?

– Должен это сделать.

– Объясни: почему?

– Жанна, это же просто. Чарли считает, что совершил великое открытие, указав на обратный ход времени. Гипотеза его парадоксальна, но убедительна. Она вполне может устроить самую придирчивую комиссию. Чарли хочет, чтобы Рой Васильев пришел именно к такому выводу.

– И это будет правильный вывод.

– Да, если это будет только выводом.