Если отфильтровать все оскорбления, угрозы, слухи и прочую чушь, не относящуюся к делу, за следующий час я услышал только две фразы. Во-первых, точного текста завещания братья не помнят, во-вторых, оно находится у семейного нотариуса на хранении. На мое предложение прямо сразу пойти и прочитать завещание братцы-торговцы начали что-то мямлить про неотложные дела, голодные семьи, и в конце концов попросили меня сходить самому.

После допроса с некоторой толикой пристрастия они раскололись, что нотариусу уже так надоели их распри, и постоянные попытки дописать в завещание что-то лишнее, что он пригрозил упечь их в тюрьму при следующей попытке прочитать завещание. Впрочем, оба брата быстренько написали мне записки к нотариусу, где попросили того ознакомить подателя записок с делом, и весьма важно называли меня "мировым поручителем".

На прощанье попросил их на всякий случай пожать друг другу руки -- чуда не случилось. Квест не засчитали, смысла в свитке с пророчеством больше не стало. И что такое "два коротких станут одним длинным", хотел бы я знать?

Семейный нотариус Поля и Силя, некто Крючкис, проживал в скромном, ничем не примечательном домике, недалеко от центра города. Если бы вы попросили меня охарактеризовать этот дом одним словом, ну вдруг бы вам захотелось узнать именно мое мнение, слово бы было -- неприметность. Обычно этим качеством отличаются профессиональные убийцы и адвокаты.

Крючкис оказался гоблином, весьма пожилым и почтенным, даже цвет кожи у него был не зеленый, а какой-то сероватый из-за количества прожитых лет. Ну и, конечно, больше всего бросались в глаза его очки. Большие выпуклые стекла создавали видимость, что вас через микроскоп рассматривает кто-то огромный. Наверное, в глаза господину адвокату особо старались не смотреть.

После вручения ему записок, удостоверяющих мою личность, я проследовал в кабинет и огласил цель своего визита. Прежде чем начать говорить, как всякий уважающий себя адвокат, Крючкис пристально посмотрел на меня, снял очки, протер их, опять водрузил на нос - всеми силами пытался показать мне, какая он важная птица.

- Видите ли, молодой человек, не знаю, сколько вам, но я прожил очень долгую жизнь, и все, кто не разменял первую сотню, для меня -- молодые. Так вот -- видите ли, стремление ваше весьма похвально, если, конечно, вы действительно хотите положить конец вражде этих двух оболтусов.

Я в самых изысканных выражениях заверил гоблина, что действительно именно вражда братьев не дает мне по ночам спокойно спать.

- Я пробовал их уговорить сам, посылал к ним уважаемых людей: все впустую. В завещании ясно говорится, что наследство должен получить один целиком. Ни один из братьев уступать не хочет. Но почему бы вам не попробовать? Читайте.

Передо мной появилась сначала шкатулка, из нее папка для документов, из которой в свою очередь -- достаточно потертый лист бумаги с завещанием. Гоблин объяснил.

- Не придя к мировому соглашению, браться пробовали найти скрытый смысл в тексте, и даже провели несколько опытов над листом, с целью увидеть какой-то невидимый текст. Пока я им не запретил даже смотреть на завещание. Они ведь то дописать что-то хотели, то вычеркнуть: уж больно сумма наследства приличная для нашего города. Целых десять тысяч золотых.

Прочитав завещание первый раз бегло, я обратил внимание на главную часть:

"Все мое состояние, целиком и неделимо, завещаю отдать на развитие лавки одного из племянников моих, Поля или Силя, которую они выберут сами, добровольно и без принуждения. В случае же злого умысла против жизни или здоровья одного из племянников, сделанных другим, гибели одного или обоих, а также в случае, если согласие между ними достигнуто не будет на протяжении десяти лет -- все мое имущество завещаю в городскую казну."

На мой вопрос гоблин любезно ответил, что до истечения срока еще несколько лет, но сил терпеть, как два не чужих друг другу человека тратят время, нервы и деньги на подстраивание неприятностей друг другу, уже не осталось. И тому, кто их примирит, будет дополнительный бонус и от него лично.