- Это всего лишь копия.

- Знаю, но это не имеет значения. Репродукция хорошая, тот, кто ее сделал, сумел уловить сущность оригинала и даже больше, сохранить его таинственность. Я задаюсь вопросом, где ее скопировали и как она сюда попала. Возможно, вы знаете.

- Нет, - ответила она, махнув рукой за спину, словно бы указывая на долгий путь из прошлого. - Думаю, она из семейной коллекции. Хулиан сказал, что вы хотели меня видеть.

- Так и есть, - ответил англичанин, внезапно смутившись. - В отсутствие вашего отца вы - наиболее подходящий человек. Смотрите, я прочитал в газете..., ну, вы знаете, пожары... Этот особняк не соответствует условиям... Беспорядки растут.

- Да, я поняла, к чему вы клоните: этот дом может подвергнуться нападению подобного сброда, и в этом случае вас беспокоит судьба картины, а не наша.

- Сеньорита Пакита, - возразил Энтони с болью в голосе, - это не лучший момент для светских игр. Вы отлично знаете, что меня беспокоит. И даже скажу вам больше, не дает мне покоя. Мне кажется недостойным с вашей стороны бередить мою рану. Я говорил с практической точки зрения: в случае пожара люди могут спастись относительно легко, тогда как полотно сгорит безвозвратно в считанные секунды. Я убежден, что вы знаете ценность этой картины и понимаете и разделяете мое беспокойство.

Пакита положила руку ему на плечо, серьезно взглянула в глаза и немедленно убрала руку.

- Простите меня, Энтони, мне не стоило так подшучивать над вами. Я уже говорила вам в первый день, что у всех нас нервы напряжены до предела, и это делает нас невнимательными. Что касается этой чертовой картины, то я не возражаю против того, чтобы увидеть, как она превращается в пепел. Я говорила вам это на днях и повторяю сегодня: настоящая она или поддельная, оставьте эту картину в покое. И прекратите страдать по ней: она в надежном месте. Вы можете спокойно уйти.

- Я могу увидеть ее еще раз?

- Вы упрямее, чем мул. Хорошо, я провожу вас в подвал. Пойду поищу ключи и что-нибудь теплое: в подвале лютый холод. Ждите меня здесь и никому ничего не говорите. Слуги не знают, что находится там, внизу, и не должны знать.

Серьезность слов не соответствовала ее настроению, которое казалось скорее насмешливым, чем взволнованным. Она вышла из приемной с легкостью подростка, и Энтони пробормотал сам себе: какая она молодая и прелестная! Ей не стоило впутываться в эту историю. И всё же она в нее ввязалась, и я тоже.

Пакита вернулась тотчас же. Убедившись, что их никто не видит, они пересекли коридор, в дальней части которого, под лестницей, ведущей на верхний этаж особняка, оказалась низенькая дверь. Пакита выбрала из связки большой черный ключ и заметила, вставляя его в замочную скважину:

- Этот ключ всегда напоминает мне сказку о Синей Бороде. В Англии ее знают?

- Да, конечно, только мы его зовем Bluebeard, - отозвался он, оценивая тем временем на глаз толщину двери.

За дверью начиналась лестница, спускающаяся в подвал. Пакита повернула выключатель. Когда они ступили внутрь и Пакита закрыла дверь за спиной, их словно укутала полутьма. Единственный свет проистекал от голой лампочки, подвешенной к потолку подвала. Поток холодного воздуха из подвала приносил запах пыли и нафталина. Энтони снова надел пальто, которое держал в руках. Пока они медленно спускались по узкой лестнице, Пакита рассказывала:

- Подвал - часть первоначальной конструкции здания. Его сделали, чтобы служил не винным погребом, а жилищем для слуг. По этой причине он защищен от влажности и затопления. Также здесь нет ни крыс, ни вредных насекомых. В противном случае, мы не использовали бы его для хранения мебели. Тем не менее, картина всегда находилась в другом месте. Мы перенесли ее сюда совсем недавно.

Тем временем они оказались в просторном помещении, битком забитом мебелью. Накрытая покрывалом картина стояла на том же месте.

- Кто ее перенес? - спросил Энтони. - Она, должно быть, тяжелая.

- Не знаю. Слуги моего отца, думаю, с должными предосторожностями и не видя, что они переносили: картина была упакована. Уже здесь, в подвале, мы с отцом ее распаковали и накрыли покрывалом. Ее видели только мы, а теперь еще вы.

- Помогите мне поднять покрывало, - попросил он. - Ни за что на свете я не хотел бы повредить полотно.