— Что же это, Ягода, не ты, а Косарев рапорт принял? Докладывал-то твой — «динамовец»!
Сталинское окружение дружно рассмеялось. А Ягода, кусая губы, молча отошел в сторону. С Косаревым он с тех пор разговаривал холодно и только в крайней необходимости.
А Ежов? С ним отношения у Косарева стали натянутыми после совместной работы в комиссии по расследованию дела об убийстве С. М. Кирова, когда Саша позволил себе усомниться в точности окончательного вывода.
Оставался Берия. С ним-то Косарев в свое время и допустил непростительную промашку. Берия тогда был секретарем Закавказского бюро ЦК ВКП(б) и постоянно допускал «злоупотребления властью», гонения на неугодных ему людей.
Саша хорошо запомнил ту встречу с другим руководителем из Закавказья — Багировым, оказавшимся человеком мелким, злым, склонным к доносительству. Разве мог тогда Саша даже подумать, чем обернется его встреча с Багировым на даче? Сидели за ужином, запивая сациви прекрасным грузинским вином. Багиров нещадно нес Берия, а Косарев хмуро слушал его, временами только удивленно вскидывая брови: «Неужели?»
Наконец Саша произнес:
— Я хочу поднять тост за настоящее большевистское руководство в Закавказье…
Багирова как подменили. Подобострастно улыбаясь, он прямо-таки вскочил с поднятым вверх фужером, а Косарев закончил свой тост неожиданной фразой:
— Которого там нет!!!
На другой же день этот тост стал известен Берия.
Наверное, напрасно среди этих эпизодов искал Косарев причину своего отстранения от дел. Пожалуй, то были лишь факты, сопутствовавшие, формировавшие «накопительные ведомости» противников Саши, среди которых ни один не имел полноты власти для принятия рокового комсомольскому вожаку решения.
«Косарев никак не мог понять, — утверждала В. Ф. Пикина, — что Сталин лишил его своего доверия и благосклонности. Ему, Сталину, нужны были и в руководстве комсомолом люди, слепо и беспрекословно поддакивающие, усердно помогающие чинить произвол над честными работниками, запугивать кадры».
Рассказ о биографии Александра Васильевича Косарева подходит к концу.
Никто, кроме самых близких и родных, не в состоянии рассказать о днях, прожитых Сашей после того зловещего пленума. Передадим это выдержкой из статьи внучки — Саши Косаревой:
«— Саша вернулся с пленума в смятении, — рассказывает мне бабушка. — Но покоя не было и дома: мы тогда жили на даче, — выйдешь в парк — за каждым деревом стоят, смотрят. Он говорит: «Я так не могу, поедем к маме». — «Поедем».
Сели в машину. Обычно, когда подъезжали к КП, ворота тут же раскрывались. А тут заперты. Через какое-то время, не скоро, все же открыли их. Отправились мы. А за нами сразу… хвостик, другая машина. Мы к Сашиной маме, а они за нами. Саша и говорит: «Что толку…»
Вернулись на дачу.
Так прошло три дня. На четвертый он пытался позвонить Сталину. «Уже четыре дня прошло, что же это такое? Решайте».
— Не волнуйся, Саша, — успокоили его из приемной. — Ты изнервничался, устал. Все будет в порядке. Пошлют на работу. Все обойдется.
Саша буквально ожил. «Поедем куда-нибудь, допустим, на Дальний Восток, будем там работать». Словно крылья выросли у него.