Младший лейтенант в замешательстве остановился, потом поспешно расстегнул карман гимнастерки, вынул из него удостоверение и протянул Алексею.

— Участковый уполномоченный Степан Махров, товарищ майор!

— Возьмите, лейтенант, — вернул ему документ Алексей. — Вы должны здесь всех хорошо знать. Мне нужно на несколько дней оставить жену у приличных людей. Она у меня на сто процентов горожанка, корову и ту видела только в кино. А тут, понимаешь, загорелось ей пожить в деревне. Почему не сделать женщине приятно? Посоветуйте, к кому лучше обратиться. Естественно, я хорошо заплачу. Это всего дня на три–четыре и только для нее. Я думал отдохнуть вместе, но не получилось: срочная работа.

— Конечно, товарищ майор! — кивнул Степан. — Я думаю, можно поговорить с нашими соседями. Вот эта хата. Дети с ними уже не живут, но старики еще крепкие, и хозяйство у них неплохое. И им будет веселее, и ваша жена деревенскую жизнь попробует. Давайте я пойду с вами.

Дед Трофим — еще крепкий старикан лет семидесяти — большой радости не выказал, но и отказываться не стал, а вот его жена — полная, но очень живая женщина лет на десять моложе его, наоборот, искренне обрадовалась.

— Что там на пять дней, пусть и дольше остается! — сказала она Алексею. — Только обувка у нее неподходящая. Я поспрашиваю что‑нибудь у соседей, но обувка не платок, не всякая на ногу налезет. Что же вы свою жену в таком привезли?

— Постараюсь исправиться, — пообещал Алексей. — Если быстро обернусь, все сам привезу. Куда вы ее определите?

Хозяйка отвела их в комнату и оставила одних.

— Непривычно? — смеясь, спросил он жену, которая круглыми глазами осматривала свое новое жилище. — Тебя здесь ожидает много открытий, главное, постарайся дожить до моего возвращения. Давай я отберу червонцы, а ты выдели что‑нибудь из украшений, что не сильно жалко. А это у тебя что?

— Обоймы к твоему метателю, — ответила Лида. — Все я брать не стала, только с цветовой маркировкой. Думаю, тебе их хватит.

— Мне их теперь хватит на небольшую войну, — проворчал Алексей. — Спрячь получше, не дай бог, кто‑нибудь уколется. Все, червонцы я отобрал.

— Держи серьги, — она протянула ему золотые сережки с бриллиантами. — Как думаешь добираться?

— Черт его знает! — задумался муж. — В своем времени я бы без колебаний проголосовал на дороге, причем довезли бы без денег, и документы никто бы не спросил. А сейчас можно легко нарваться. Дед сказал, что до окраин Москвы километров тридцать. Можно было бы и пробежаться по темному времени, но не очень хочется. Одним словом, посмотрю. Вид у меня неподходящий для голосования на дорогах. Сейчас народ одевается просто, многие вообще ходят в военной форме, сняв погоны, а тут какой‑то тип в лесу, одетый как на дипломатический прием. Вот что бы ты подумала?

— Я вашей жизни совсем не знаю, но если все так, как ты говоришь, я бы не остановилась.

— Ага, — вздохнул он. — Трус промчится мимо, а остальные остановятся и потребуют документы. После войны был такой всплеск преступности и бандитизма! И еще будет из‑за амнистии. А я не имею ни малейшего понятия, какой режим контроля на въездах в Москву. Не хотелось раньше времени шуметь. Слушай, солнышко, через коммуникаторы можно связаться напрямую?

— Можно, но очень недалеко. С изображением километров на десять, а в голосовом режиме в несколько раз дальше. Извини, точнее не скажу.

— Тогда постарайся меня без необходимости не вызывать, а то могут быть паршивые сюрпризы. Ну все, давай я тебя поцелую и побегу.

До того как начало темнеть, он дважды проголосовал, когда проезжавшие не внушали опасения. Видимо, опасения внушал он, потому что машины проехали мимо. Часто в обе стороны проезжали военные машины и несколько раз промчались грузовики, в кабинах которых не было свободных мест. Когда стемнело, он побежал трусцой по обочине дороги, не обращая внимания на изредка проезжающие автомашины. Когда по расчетам Алексея осталась половина пути, к его удивлению, рядом затормозила легковушка.

— Так и будете бежать до самой Москвы? — с насмешкой спросила молодая женщина в военной форме, приоткрывшая дверцу водителя. — Садитесь рядом, так и быть, подброшу.

— И не боитесь? — спросил он, забираясь в салон. — А вдруг я вооружен и очень опасен?