Следующее пробуждение оказалось менее драматическим. В квартире никого не было, за окнами мокла ночь, а к жажде прибавился зверский голод.

Иван, пошатываясь от слабости, доплёлся до кухни, отрезал огромный кус копчёного мяса и впился в него зубами. Жевал, давясь и порыкивая, как давно не кормленный пёс, пока не заныли челюсти. Сыто выдохнул, откинулся на спинку деревянного стула и снова перебрал в памяти события последней недели.

Это, вопреки ожиданиям, не вызвало особых эмоций. Злость будто перегорела. Да, умом Иван по-прежнему понимал, что в городе происходит нечто загадочное, и эти загадки его тревожили, но душная паника отступила, осталась за гранью яви.

Похоже, он выздоравливал.

Акклиматизация наконец-то закончилась.

Всё-таки он правильно сделал, что не уехал. Теперь очевидно — местным и правда нужен незамыленный, свежий взгляд. Они привыкли, что в их тихом мирке не может произойти ничего экстраординарного, и поэтому медлят, не хотят реагировать адекватно. Или, точнее, просто не видят необходимости.

Впрочем, и ему, Ивану, не следует суетиться. Кое в чём полицейский прав — формальных признаков преступления пока нет. Противники (кто бы они там ни были) уже начали партию, но ещё осторожничают, не желают заходить с козырей. Что ж, ладно — значит, и мы проявим терпение, чтобы понять, какие цели они преследуют.

Ждать — это нудно, муторно, но иногда совершенно необходимо. О чём он, собственно, и говорил вчера нетерпеливой Кате.

Хочется верить, что за прошедшие сутки, пока он тут валялся в кровати, она не успела вляпаться в какое-нибудь дерьмо. И Паша с ней за компанию. Энтузиазма у этих гавриков — выше крыши, надо только его направить в верное русло…

С этой мыслью Иван отправился досыпать.

А наутро, чувствуя себя уже вполне сносно, пришёл в редакцию.

Там, к счастью, всё было более или менее в норме. Катя, состряпав свою заметку ещё вчера, маялась теперь от безделья. Иван позвал её в кабинет и внимательно прочёл текст. В общем и целом написано было правильно — репортёрша, по крайней мере, обошлась без прямых намёков на возможные махинации. Хотя между строк порой всё же ощущалось: «Ладно-ладно, я пока промолчу, но догадываюсь, ага».

Он чуть подправил формулировки и сказал ей:

— Спасибо, будем считать, что с этим разобрались. Теперь попрошу вас вот о чём. Съездите на воздушный вокзал… Да погодите же, блин, не перебивайте! Объясню сейчас, что к чему. Если удастся, совместим приятное, так сказать, с полезным. Во-первых, я в любом случае хотел сделать серию репортажей про дирижабли. Меня стимпанк всегда привлекал…

— Кто-кто?

— Паровые машины, механические гиганты, леди и джентльмены на прогулочных палубах — вот это вот всё. Романтика же, прикольно! Давайте покажем публике, как оно устроено изнутри. Чтобы и в кабину заглянуть, и к ремонтникам, и в багажное отделение. Возьмите с собой фотографа…

— Ладно, это было «во-первых». А «во-вторых»?

— Передайте тамошнему начальнику мою просьбу об интервью. Сможет он завтра меня принять? Было бы хорошо.

— Так давайте я с ним сама и поговорю…

Иван покачал головой: