Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать или погибнуть… Застигнутые внезапным нападением, командиры растерялись. Можно было наблюдать такую картину, когда тысячи командиров… и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращаются до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер.
А вот что телеграфировал секретарь Гомельского обкома 29 июня 1941 года:
Деморализующее поведение очень значительного числа командного состава: уход с фронта командиров под предлогом сопровождения эвакуированных семейств, групповое бегство из части разлагающе действует на население и сеет панику в тылу.
Секретарь Лунинцкого райкома партии передавал в Москву по прямому проводу:
…Сопротивление противнику оказывают отдельные части, а не какая-то организованная армия… В городе (Лунинце Пинской области. —
В Минске Павленко был сразу же призван в армию. Любой из фигурирующих в его биографии годов рождения, и 1908 и 1912, не давал право на отсрочку. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года предусматривал, что «мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно». Как специалиста-строителя Павленко назначили помощником инженера 2‐го стрелкового корпуса, который дислоцировался в Минске. В последующие несколько месяцев Павленко вместе с другими военнослужащими стремительно отступал на восток.
Минск пал уже на седьмой день войны, 28 июня 1941 года. Отступающие части Красной армии несли тяжелые потери и постоянно попадали в окружение. По официальным данным, до конца 1941 года потери составили более 3 млн человек, из них более 2,3 млн пропали без вести или попали в плен[82]. Павленко вместе со своей частью добрался до Вязьмы. Однако 7 октября 1941 года в районе Вязьмы была окружена основная часть Западного и Резервного фронтов, 9 октября — Брянского фронта. Катастрофические потери в Вяземском котле открыли гитлеровцам плохо защищенный путь на Москву.
Павленко повезло. Он избежал пленения и оказался в числе тех остатков разгромленных частей Красной армии, которые переформировывались и вливались в другие подразделения. Павленко направили в распоряжение Военно-строительного управления (ВСУ) Западного фронта, где он работал на строительстве оборонительных рубежей, госпиталей и складов[83].
Судя по всему, свое положение в ВСУ Павленко считал ненадежным. Он ощущал угрозу направления на фронт и поэтому искал способы закрепиться в строительных войсках. Козырем Павленко был опыт работы на объектах авиационного строительства, а также довоенные личные связи с военнослужащими из авиационных строительных частей. Под Вязьмой он встретил знакомых военных, в том числе В. М. Цыплакова, который в будущем сыграет в судьбе Павленко немалую роль.
Цыплаков служил в 12‐м районе авиационного базирования (12 РАБ)[84] и был готов содействовать переходу Павленко в эту часть. Однако для этого требовалось соблюсти определенную бюрократическую процедуру: перевестись в распоряжение отдела аэродромного строительства Западного фронта. Павленко несколько раз обращался с такой просьбой к своим начальникам в военно-строительном управлении, но те требовали официальный запрос от авиаторов. Между тем вновь связаться со своими знакомыми в 12 РАБ в сумятице военных действий Павленко не смог.
Однако Павленко не привык отступать. Новое направление его мыслям придала случайная встреча с сослуживцами по бывшей артели «Пландорработ», в составе которой Павленко до войны участвовал в строительстве аэродромов. Выяснилось, что у одного из них сохранилась печать этой артели. Печати в советской бюрократизированной системе были важным инструментом легализации чего угодно. Павленко заверил этой печатью письмо в одну из московских типографий с просьбой изготовить бланки несуществующей организации — Пландорстроя отдела аэродромного строительства ВВС и подписался под этим письмом как начальник Пландорстроя.
Получив такой бланк (еще один важный элемент советского бюрократизма), Павленко сделал следующий шаг — составил на нем фальшивый запрос своему руководству в военно-строительном управлении Западного фронта об откомандировании в распоряжение отдела аэродромной службы ВВС того же фронта. Запрос сработал. Было получено легальное разрешение на перевод.
Махинации Павленко трудно признать исключительным явлением. Как показывают исследования, разного рода фальшивые документы имели широкое хождение в годы войны. Особенно часто подделывались продовольственные карточки, пропуска на проезд в железнодорожном транспорте, пользовавшиеся спросом у «мешочников», документы об освобождении от службы в армии[85]. Эти явления, широко распространенные в тылу, не обходили и армию. Так, в октябре 1943 года к 10 годам лишения свободы был приговорен сержант Иванов. Для фабрикации документов, позволяющих дезертировать с фронта, он изготовил фиктивную гербовую печать и штамп полка[86].
Легальные бумагами о переводе Павленко к новому месту службы в военно-воздушные силы были хорошим прикрытием для продолжения поисков 12 РАБ и отсутствия по старому месту службы. Однако найти нужную цель в условиях фронтовой жизни первого периода войны было совсем непросто. Прежде всего, для поездок нужен был транспорт, которым Павленко не располагал. Вновь воспользовавшись своими способностями заводить знакомства, Павленко уговорил водителя грузовика сержанта И. И. Щеголева поехать в район города Калинина на розыск аэродромных строителей. С тех пор Щеголев в качестве водителя и члена организации прошел с Павленко долгий путь. В начале 1950‐х годов после разгрома организации Павленко он был обвинен в числе прочего в дезертирстве и хищении из воинской части грузовика[87].
Пока же в марте 1942 года Павленко вместе со Щеголевым отправился на поиски 12 РАБ. Однако они оказались безуспешными. Ситуация для Павленко складывалась неблагоприятно. С одной стороны, он уже выбыл из своей прежней части, с другой — не мог попасть в новую. Это грозило серьезными рисками, прежде всего обвинениями в дезертирстве. И тогда Павленко предпринял решительный авантюрный шаг — в марте 1942 года организовал собственное ложное воинское подразделение. В этом случае вновь пригодилась печать старой артели. Именно ею Павленко скрепил заявление в органы милиции города Калинина о разрешении изготовить новую печать и угловой штамп «участка № 2 Управления военных работ». Себя Павленко начал именовать начальником участка управления военных работ при Калининском фронте, военинженером 3‐го ранга[88]. Вокруг себя он собрал старых сотрудников и знакомых.
Получив эти документы и ядро команды, Павленко в начале 1942 года обратился в фронтовой эвакопункт (ФЭП). Врачу — начальнику эвакопункта он объяснил, что до передислокации имеется свободная команда, которую можно временно использовать на строительных работах. Нетрудно предположить, что начальник эвакопункта принял бригаду квалифицированных строителей с энтузиазмом. Ей было поручено обустройство землянок для фронтовых госпиталей. По подложным документам был открыт счет в Калининской областной конторе Госбанка, через которую поступали деньги, перечисляемые ФЭП за работу[89].
Хотя с юридической точки зрения часть Павленко под названием УВР‐2 была фиктивной, фактически она состояла из реальных людей. Прежде всего, в нее влились старые знакомые Павленко по довоенной артели, а также водитель Щеголев, с которым Павленко ранее разыскивал 12 РАБ. Поскольку организация действовала в интересах вполне легального фронтового эвакопункта, весной 1942 года Павленко сумел установить контакты с Калининским и Клинским районными военкоматами. Через них было легализовано оформление на военную службу ближайших соратников Павленко, мобилизованы новые члены организации. Среди них были как подлежащие призыву в армию, так и военнослужащие, отставшие от своих частей, и дезертиры[90]. Тыловые строительные части имели очевидные преимущества и для тех военнослужащих, которые возвращались в строй после ранения. Так, В. С. Шичков и С. Э. Ковальский, получившие отпуск по ранению, в начале 1942 года, еще до завершения отпуска, предпочли перейти в организацию Павленко[91].
Личный состав команды был поставлен на продовольственное и вещевое снабжение во фронтовом эвакопункте. Помимо грузовой машины Щеголева, команда обзавелась несколькими лошадьми[92].
Оценка этих событий самим Павленко и органами следствия и суда 10 лет спустя была разной. Павленко настаивал, что, несмотря на фиктивный характер, его строительные команды «выполняли оперативные задания командиров боевых частей, которым они были приданы. За успешное выполнение заданий неоднократно имели благодарности от командиров частей и соединений»[93].
Суд исходил из того, что Павленко с марта 1942 года, т. е. после создания УВР‐2, был дезертиром. Дезертирами считались также все члены организации, поскольку сама она была фиктивной. Очевидно, однако, что речь шла о дезертирстве особого рода. Павленко и его команда служили на фронте в составе легальных воинских структур и выполняли реальные строительные работы в интересах Красной армии. Ситуация не изменилась и после того, как осенью 1943 года Павленко все же сумел разыскать 12 РАБ в районе города Тулы и при помощи В. М. Цыплакова договорился о переходе УВР‐2 в оперативное подчинение 12 РАБ.