Север Петербурга - район Проспекта Просвещения и Озерков - оказался застроен ещё три десятилетия назад, а потому ныне сделался хорошо обжитым и очень зелёным. Не сказать, чтобы часто я гулял этими дворами, но мне нравилось здесь бывать, особенно в эту пору. Город уже пребывал во власти белых ночей. Уличное освещение не включалось, возле разного рода торговых и злачных мест, перешедших к круглосуточной работе, роилась праздная публика всех возрастов и степеней достатка. Впрочем, активная вечерняя и ночная жизнь концентрировалась в заведениях, расположенных вдоль проспектов, внутри же жилых массивов в десятом часов вечера становилось уже намного тише и спокойнее.
Я миновал один зелёный двор, затем второй, краем глаза обратил внимание на сухопарого высокого мужчину, вышедшего из небольшого круглосуточного магазинчика с бутылкой пива в руке. Мы двигались по параллельным дорожкам, сухопарый - вдоль дома, а я - несколько в стороне, в десяти метрах, отделённый стеною кустов. Не обратил бы я на этого человека особого внимания, если бы тот не оглянулся нервно пару раз через плечо.
Ему не следовало так оглядываться - ничего опасного или просто подозрительного за его спиной не было. Однако, он это сделал, а потом суетно и как-то ненатурально отхлебнул пива из раскрытой бутылки. Всё это я отметил краем глаза, можно сказать, подспудно, просто сработал инстинкт опытного офицера наружного наблюдения. Я даже не притормозил, шёл, как шёл.
Однако, через секунду сухопарый заступил дорогу мальчишке, шагавшему навстречу и что-то ему сделал - я не понял что именно, потому что кусты мешали разглядеть. Мальчишка пискнул, мужчина буркнул что-то нечленораздельное и повёл его с собою, в направлении противоположном тому, которым мальчик шёл до того.
Тут я остановился. Мне очень не понравилось увиденное. Мужчина снова нервно оглянулся на пустую дорожку позади себя и ускорил шаг. Самое забавное заключалось в том, что он не подозревал о моём присутствии.
Мужчина повёл мальчика по дорожке вдоль дома, а я беззвучно двинулся ему наперерез через кусты. Когда надо, я хожу очень тихо, и бегаю, кстати, тихо, и плаваю. Но тут мне даже не пришлось особенно таиться, поскольку внимание незнакомца оказалось приковано к тому, что происходило впереди и позади него. Пригнувшись, я смог рассмотреть сквозь ветки, что мужчина одной рукой держит мальчика за ухо, а другой зажимает ему рот, охватив растопыренными пальцами нижнюю челюсть, губы и нос.
Я шагнул на дорожку, загородив проход мужчине и тот, явно сбитый с толку моим появлением, отпрянул.
- Стоять !- строго приказал я. Есть в арсенале моих способов общения особая такая интонация, к которой разумные люди всегда прислушиваются.
- Это мой сын !- огрызнулся мужик.- Здристни отсюда !
- Как зовут твоего сына ?
- Колей его зовут ! Сказал тебе, пшёл нах, мужик...- незнакомец повысил голос.
А мальчишка несогласно что-то буркнул, но непонятно что, поскольку рот его по-прежнему оставался зажат. Я подался дальше на дорожку и худосочный, сообразив, что уже никак не сможет пройти мимо, вдруг оттолкнул от себя мальчонку и быстрым движением выхватил из внутреннего кармана узкий, похожий на скальпель, нож-бабочку. Мелькнула в воздухе отброшенная половинка ручки, блеснуло лезвие...
Мужик, конечно, оказался чуваком быстрым, но не настолько, чтобы тыкать меня своим ножиком. Сильному разминка не нужна, а слабому она не поможет ! В чём я сейчас точно не нуждался, так это в разминке. Худосочный ещё не успел перехватить ручку раскрываемого ножа, как мой смачный плевок угодил ему прямо в глаза, заставив потянуться свободной рукой к лицу, чтобы вытереться. А через десятую долю секунды внешний край моей стопы с силой воткнулся ему в голень пониже колена.
Мой противник лишь успел сдавленно закричать, как я уже жёстко стиснул его за запястье одной ладонью, а второй - охватил пальцы, сжимавшие нож. Сделано это было на всякий случай, чтобы мой хитроумный противник не перехватил свою "бабочку" другой рукой. Не люблю я этих кривляний с ножами, палками и табуретками. Настоящий мужик должен быть оружием сам по себе - для этого у него есть руки, ноги и голова.
Худосочный ещё не понял, что произошло, как я потянул его на себя и наддал ногой "на противоходе" в печень, и сразу же, не опуская ноги - довесил в лицо. Оба удара прошли вчистую. Если бы бились на татами, мне бы сейчас засчитали чистую победу. Но мы были не на татами...
Мужик завалился назад - это называется нокаут. Но я покуда не считал нужным останавливаться.
Жёстко закрутив руку с ножом на болевой приём, я придавил своего противника к земле, а сам повернулся к мальчику, ошарашенному всем увиденным.
- Тебя действительно зовут Коля ?- на всякий случай поинтересовался я у него.
- Нет,- затряс он головой.- Меня зовут Прохор.
- И этот дятел - не твой папа ?