— Наверное, мы сможем поехать завтра, если погода будет по-прежнему хорошей, — сказала она.

Она попробует еще раз поговорить с королем. Возможно, вместе с детьми, их прислугой и отрядом стражников он ее и отпустит.

Эмма наклонилась влево, чтобы поймать мяч, брошенный наставником мальчиков с противоположной стороны круга, но тот, отскочив от ее руки, улетел в сторону. Она повернулась, чтобы догнать его, но внезапно остановилась, увидев молодого человека, поймавшего мяч с непринужденным изяществом.

— Милорд, — сказала она, смутившись под пристальным взглядом старшего сына Этельреда.

— Я предлагаю вам воспользоваться нынешней солнечной погодой, миледи, — сказал он. — Завтра она может испортиться. Я, например, хотел бы испытать превосходного скакуна, прибывшего вместе с вами из Нормандии.

Он кинул мяч брату.

— Что скажешь, Эдвард? Возьмем королеву с нами покататься?

— Да! — ответил ему Эдвард, и игра в мяч тут же была забыта. — Эдгар тоже может с нами поехать. Но девчонок брать с собой мы не обязаны. — Его голос стал вдруг повелительным. — Из-за них придется медленно ехать.

Он ухмыльнулся своей сестре Эдит, которая в ответ наморщила нос и высунула язык.

— А нам лошади все равно не нравятся, — парировала она. — Они воняют. А мальчишки воняют еще хуже. Мы будем играть с котятами.

Она решительно направилась к своей няне, задрав нос, а следом за ней ее сестра Эльфгифа. Судя по всему, игра в мяч подошла к концу.

Эмма вновь обернулась к Этельстану, пославшему двух своих младших братьев на конюшню едва заметным движением головы. Солнце играло золотистыми отблесками в его светло-каштановых волосах, но в остальном он был холоден, вежливо ожидая ее ответа и даже не улыбнувшись. Она не знала, как воспринимать его приглашение.

— Стражники, — начала она неуверенно, — не позволят мне…

— Я возьму на себя ответственность за вашу безопасность, — ответил он.

Тогда ей стало понятно. Она так и останется узницей, охраняемой этелингом и его подручными, а не своими нормандскими гвардейцами. Тем не менее она проведет хоть немного времени за городскими стенами, на собственной лошади, наслаждаясь солнцем и теплым летним воздухом. Пусть это и не свобода, но близко к тому, чего ей так не хватало.

— Не уезжайте без меня, — сказала она. — Я сейчас.

Она поманила Уаймарк и поспешила ко входу, ведущему в ее покои.

Пока она шла в свою комнату, ее одолевало множество мыслей. Каковы причины столь великодушного поступка этелинга? Когда она пробовала завязать с Этельстаном разговор, он был с ней вежлив, но едва ли дружелюбен. Она перестала пытаться смягчить кого-либо из них: взрослых сыновей короля, придворных дам, самого короля. Она чувствовала себя отверженной за столом и в зале, так как король чурался ее, и остальные ему в этом подражали. Что же, в таком случае, заставило Этельстана искать общества отталкиваемой его отцом королевы?

Эмма не находила ответа, тем не менее она была уверена, что у него есть на то скрытая причина. Всякое слово, всякое действие, всякий жест при дворе содержали в себе тайный смысл. Здесь даже стены хранили секреты. А у старшего сына короля были причины относиться к ней неприязненно и не доверять ей, поскольку однажды она может родить сына, который займет его место. Ей бы хотелось, чтобы это было не так, чтобы она могла скакать сегодня с беззаботным сердцем. Но Эмма не заблуждалась. Ей следует быть настороже.

Вскоре кавалькада, проехав мимо мельницы, повернула на юг и, разбившись на маленькие группы, потянулась вдоль реки Итчен. Эмма оказалась рядом с Этельстаном, а позади нее ехали Уаймарк и Хью. Их она призвала с собой, так как хотела, чтобы ее сопровождал хоть кто-нибудь из ее нормандской свиты. Эдвард и Эдгар, чей буйный нрав сдерживали в рамках приличия двое наставников, ехали на некотором отдалении впереди, а хорошо вооруженные гвардейцы этелинга следовали позади на изрядной дистанции.