— Еще одну трубку, — пробормотал он, — еще одну трубку — и я пойду домой. Я здесь уже несколько часов.

— Ты здесь уже несколько дней, Ники. Пора идти домой. Вставай, старина.

— Кто ты? — вскрикнул Николас срывающимся голосом. — Ты похож на друга, который у меня когда-то был, но он далеко, и я никогда больше не увижу его.

Он начал плакать.

— Это я, Мэтью. Пойдем домой.

— Не хочу идти домой. Мне незачем идти домой.

Но он позволил поднять себя со скамьи и теперь стоял, пошатываясь, поддерживаемый с обеих сторон Мэтью и Престоном. Мэтью позвал китайца и заплатил все, что должен был Николас. Потом, стараясь не вдыхать ядовитые пары опиума, они с Престоном почти вынесли Николаса на свежий воздух. Поднявшись по ступеням наверх, они стали ждать кэб.

Его не было видно, но вскоре они услышали топот копыт. Когда кэб появился из-за угла, из мрака улочки вынырнула группа матросов. Оценив внешний вид господ и решив, что они все находятся под воздействием опиума, матросы сочли их легкой добычей, но просчитались. Когда четверо из них, посмеиваясь, стали медленно и уверенно приближаться, Мэтью, оценив обстановку, быстро передал обмякшего Николаса Престону.

— Сажай его в кэб!

Освободившись от ноши, Мэтью нанес первому матросу резкий удар правой, а второму — короткий удар левой. Оба свалились на землю, а пока их товарищи изумленно взирали на это, Мэтью схватил их за головы и с силой ударил друг о друга. Они последовали за первыми двумя, а Мэтью, удовлетворенно потирая руки, сел в кэб. Не зря он столько раз разнимал дерущихся пьяных африканцев на руднике в Кимберли.

Потом, когда Николас спал, Мэтью сидел у его постели и смотрел на бледное осунувшееся лицо на подушке. Далеко, в Кимберли, занятый своими делами, он не часто вспоминал Николаса. Ему следовало бы вернуться раньше, или во всякой случае писать другу; Мэтью ругал себя за свою нелюбовь к письмам, а Хью, маркиза Ламборна, ругал за равнодушие к судьбе брата.

— Как я скучал по тебе, — сказал Николас, когда проснулся и узнал все новости. — Я ведь так ничего и не добился в жизни. Зато ты сделал так много!

— О, это пустяки, — нетерпеливо отмахнулся Мэтью. — Я вот не могу понять, как ты попал в лапы торговцев опиумом. Ты же всегда клялся, что не дотронешься до этого зелья!

Николас вздохнул и приподнялся на подушке. Он уже выглядел уже лучше, чем накануне, когда они его нашли, но все равно в нем мало что осталось от того здорового молодого человека, которого знал Мэтью.

— Странная вещь, — задумчиво произнес Николас, — но цепь событий началась с того дня, когда ты покинул Англию, и с той тысячи фунтов, которую ты мне дал.

— Боже правый! — воскликнул Мэтью. — Неужели ты курил опиум все эти семь лет!

— Нет, нет, но события начались именно тогда. Ты дал мне тысячу фунтов, чтобы я заплатил свои карточные долги, но я не сделал этого. Я решил поставить всю сумму на скачках. Тогда я смог бы заплатить долги и получить еще кое-что для себя.

Мэтью застонал.

— Это сработало, — с восторгом заявил Николас. — Твои деньги принесли мне удачу, и лошадь выиграла. Потом следующая и следующая. Я попал в полосу везения. В течение нескольких лет я был богатым и удачливым. Я начал верить, что смогу выиграть любое пари, поэтому я принял вызов и поспорил, что смогу курить опиум и не пристраститься к нему. И так началось мое падение, потому что я не только не смог устоять перед наркотиком, но и начал проигрывать все другие пари. Твой подарок, Мэтью, стал моей погибелью. Лучше бы я не смог расплатиться с долгами и таким образом лишился бы возможности играть без ведома отца. Как бы там ни было, твои деньги подарили мне годы блаженства, но удача покинула меня, и я оказался в бездне.

— Почему Ламборн не остановил тебя?