Мама покраснела. Потом слегка побледнела.

– Я просто оговорилась, солнышко.

Или не просто. Мне стоило продолжить наш разговор, спросить ее, где она на самом деле общалась с их светлостями и когда, но я поняла, что у меня просто не осталось сил.

– Я принесу тебе твое платье, – поспешно сказала она, – и нижнее для сна. Если захочешь прилечь.

Вышла она очень быстро, а я опустилась в кресло и закусила губу. Стоит ли удивляться, что в моей жизни сейчас столько лжи, если вся моя жизнь – ложь? Мама говорила, что отец умер, когда я была совсем маленькой, но что, если это не так? Что, если он какой-то знатный аристократ, а она… кем она была для него?

Все, не хочу больше об этом думать.

Просто не хочу.

Мама действительно принесла мои вещи, но надолго у меня не задержалась под предлогом того, что оставлять гостя одного неприлично. Что касается меня, я с наслаждением избавилась от корсета, от верхнего платья, от всей красоты, что шила эрина Нерелль с помощницами, и постояла под бодрящей холодно-горячей водой. После чего, насухо растеревшись полотенцем, надела сорочку и нырнула под старенькое потрепанное покрывало.

Я думала, что чуть-чуть полежу, прислушиваясь к голосам Зигвальда и мамы, доносящимся из-за двери: тихим – слов не разобрать, убаюкивающим, а после оденусь и выйду к ужину.

Эта мысль и стала последней в моей голове, я снова открыла глаза только утром. На второй половине кровати спала мама, за окнами потихоньку начинало светлеть.

Я полежала, прислушиваясь к глухому биению сердца, гулкому, ровному. Попыталась почувствовать магию или Эдера, но услышала только тишину. Попыталась почувствовать себя, и на глаза все-таки навернулись слезы.

Выскользнув из-под одеяла, я осторожно, стараясь не шуметь, переоделась в домашнее платье. Подхватила лежащую на кресле накидку, обулась и выскользнула из дома. Прохладное утро попыталось кусаться, но после Барельвийской погоды тут же смущенно отступило.

Чтобы попасть на Синуанские водопады, сразу за поворотом нужно было свернуть к лесу. Потом – по знакомой тропке, по которой я бегала сотни раз, хоть мама и ругалась, когда я уходила одна – до подъема на возвышенность. Там даже сделали лесенку и ступени для приезжих, в детстве я предпочитала карабкаться по склонам сама, но сейчас подумала, что лесенка мне пригодится.

Я шла, ускоряя шаг, все быстрее и быстрее.

Туда, где всегда чувствовала себя свободной. Туда, где отступали все невзгоды, а мир раскрывался яркими вдохновляющими красками. Туда, где встретить рассвет – все равно что встретить Пресветлого.

Я так торопилась, что даже не сразу услышала треск веток за спиной. Когда услышала – обернулась. Наткнулась взглядом на наступающего на меня волка. Ойкнула, шарахнулась назад. Нога подвернулась, я вскрикнула и кубарем покатилась с горки.