Медленно я открыла дверь и вошла в кабинет.

Сначала я заметила темные волосы Алессандро, прежде чем он встал и повернулся.

У меня перехватило дыхание, как всегда, когда я его видела.

Алессандро Роккетти мне не улыбнулся. Только посмотрел на папу.

Папа быстро отреагировал. «Алессандро, моя дочь, Софья Падовино. София, иди сюда ».

Я подошла ближе, но обнаружила, что мои ноги не подчиняются моему мысленному требованию.

Папа посмотрел на меня, сжав челюсти.

Алессандро не потрудился поцеловать мою руку в знак приветствия. Во всяком случае, я была слишком далеко.

«Мисс Падовино», - сказал он в приветствии. Затем к папе: «Я хочу поговорить с ней наедине, Чезаре».

В его словах не было просьбы.

Папа встал и кивнул. "Конечно. Я буду прямо снаружи ». Дружеский способ сказать ему, чтобы он держал руки подальше, пока мы не поженимся.

Я беспомощно смотрела, как мой отец прошел мимо меня и тихонько закрыл за собой дверь, оставив меня наедине с существом, которого мы назвали Роккетти.

Движение привлекло мое внимание, и я повернулась и увидела, что Алессандро наливает себе что-нибудь выпить.

Тишина нарастала.

Алессандро сделал глоток своего напитка и повернулся ко мне, уделяя мне все свое внимание. Мое сердце забилось быстрее. Я чувствовала себя газелью под глазами голодного льва.

Я сцепила руки перед собой, судорожно их скручивая. «Прошу прощения, если вы долго ждали. Если бы я знала, во сколько вы приедете, я бы поприветствовал вас».

«У меня были дела с твоим отцом».

"Конечно." Я взглянула на напиток в его руке. Может, стоило попросить? Это могло только помочь.

Алессандро подошел к фотографиям на книжной полке. Он сделал глоток, просматривая фотографии моей сестры и меня, от младенцев до молодых женщин. Он остановился возле одного из нас с Кэт в нежном девятнадцатилетнем возрасте, красиво одетый и стоящий перед рождественской елкой.

«Рождественская вечеринка», - сказала я. «То было сделано на рождественской вечеринке». Как будто это не было очевидным.