Сульцбергер находил его немного эксцентричным:
«После обеда играл пианист. Герцог был вне себя от радости. Он довольно плохо спел несколько песен и радостно имитировал игру на различных инструментах, таких как виолончель и скрипка, размахивая руками, как счастливый школьник… Эдуард немного выпил и казался слегка напряженным в конце вечера. За ужином он говорил размеренно. В какой-то момент герцогиня наклонилась над столом и сказала: «Вы обещали, что будете слушать сегодня вечером, потому что вокруг много умных людей, но вы все время говорите». Он ответил: «Я должен поговорить, иначе я бы заснул»[696].
Несколько недель спустя Сульцбергер присутствовал на обеде из десяти блюд, который был дан для делегации ООН, включая премьер-министра Франции Рене Плевена. Сульцбергер назвал мероприятие «странным сборищем социальных изгоев»:
«Сам ужин был в высшей степени роскошным. Коктейли сопровождались тарталетками с икрой или ломтиками омара. Меню было щедро приправлено хересом, белым вином, красным вином, розовым шампанским и огромными порциями бренди. Во время седьмой перемены блюд появился полный струнный оркестр и начал играть в стиле, напоминающем довоенную Вену… С тех пор герцог не мог есть, потому что был слишком занят, размахивая руками в такт музыке – его любимая привычка. Всякий раз, когда я видел его где-нибудь рядом с музыкой, у него проявлялся комплекс дирижера»[697].
Работа над мемуарами герцога продвигалась медленно. «Я прочитал главы 19, 20, 21 и 22, которые мисс Суонн прислала мне вчера, и я возвращаю их, – написал Джордж Аллен Уолтеру Монктону в октябре 1949 года. – Я не думаю, что Его Высочество сам может быть автором этих глав. Чувствую, что они настолько плохи, что я вынужден предложить вам, что, возможно, наш долг – посоветовать ему не публиковать их. Если они появятся в их нынешнем виде, они будут осуждены и нанесут ему невыразимый вред со всех сторон»[698].
В конце концов, в январе 1950 года было решено, что книга готова к отправке, и был подписан контракт с Патнэмом, но должен был пройти еще год, прежде чем она будет выпущена. «Во многих отношениях я разочарован состоянием работы», – писал Чарльз Мерфи Джорджу Аллену в январе 1950 года. И добавлял:
«Некоторые главы – особенно четвертая, пятая, шестая, седьмая и восьмая – я никогда не просматривал. Они состоят в основном из оригинального ЖИЗНЕННОГО материала первой серии (частично законченные заметки и экспериментальные начинания, которые сам герцог сгруппировал вместе, добавив различные фрагменты). Стилистически они, конечно, не соответствуют стандартам остальных… Это было все равно что пытаться сделать веревку из песка»[699].
Причины были ясны. Герцог потерял интерес к книге, сосредоточившись на спасении своего брака.
В апреле 1951 года была опубликована «История короля», в которой рассказывается о его жизни вплоть до отречения от престола. Виндзоры запустили проект, а затем путешествовали по Штатам, продвигая его. «Конечно, у меня были редакторские советы и помощь в составлении книги, но я сам написал каждое ее слово, – сказал герцог Нэнси Спейн для журнала «Гуд Хаускипин», добавив: Я работал в среднем по восемь часов в день: с девяти до часу дня, а затем еще четыре часа между обедом и ужином»[700].
«Нью-Йорк Таймс» описала книгу как «исследование характера благонамеренного, ничем не примечательного человека, обреченного от рождения на жизнь монументальной искусственности». Ноэль Аннан, рецензируя британское издание в «Нью-Стейтсмен», заметил, что «отражения немыслимой банальности сменяют описания придворной жизни, настолько причудливые, что персонажи, похоже, постоянно играют в шарады»[701].
Рецензии не помешали книге семь месяцев оставаться в списках бестселлеров, быть переведенной более чем на двадцать языков и принести герцогу более 300 000 фунтов стерлингов[702].
Глава 20. Остепенившиеся
31 января 1952 года выглядевший хрупким Георг VI провожал свою дочь Елизавету и ее мужа Филиппа, отправляющихся в турне по Африке, в Хитроу. Он никогда больше ее не увидит. Утром 6 февраля он был найден мертвым в Сандрингеме своим камердинером. Герцог, которому репортер сообщил эту новость, немедленно собрался присутствовать на похоронах, но его жене сказали, что ей не будут рады.
Вернувшись в Великобританию, он пил чай с королевой Елизаветой; новой королевой, его племянницей Елизаветой; принцем Филиппом и принцессой Маргарет. Затем он осмотрел гроб в Вестминстер-холле. Одетый в форму адмирала флота, которая вызвала некоторую критику, он был одним из главных плакальщиков на похоронах, но играл в них незначительную роль.
Никогда не упускавший возможности, он использовал этот визит, чтобы добиться работы и признания Уоллис, но, как обычно, безрезультатно. Он привел с собой адвоката Генри «Хэнка» Уильямса, узнав, что ежегодное пособие в размере 10 000 фунтов стерлингов прекратилось со смертью короля. После переговоров выдача денег возобновилась при условии, что он не должен въезжать в Великобританию, иначе его обложат налогом. Тем временем, в отсутствие герцога, Уоллис продолжала свой роман с Джимми.
Понимая, что им вряд ли когда-нибудь разрешат поселиться в Великобритании, на деньги, заработанные на «Истории короля», герцог и герцогиня решили арендовать загородный дом у сценографа Этьена Дриана. Они выбрали мельницу семнадцатого века, Ле Мулен де ла Тюильри, примерно в двадцати милях от Парижа, состоящую из четырех каменных зданий с мощеным двором и расположенную на двадцати акрах земли.
На следующий год пара решила купить его, первый и единственный дом, которым они когда-либо владели. В каждой спальне были добавлены ванные комнаты, создана современная кухня и построен бассейн. Это должен был быть новый форт Бельведер герцога, в котором в течение следующих двадцати лет пара хотела чувствовать себя наиболее непринужденно.
Джон Фаулер и Нэнси Ланкастер из знаменитой фирмы «Коулфакс энд Фаулер» были привлечены для украшения дома, решив создать розово-абрикосовую гостиную с французскими окнами, ведущими в сад. Джесси Донахью заплатила за косметический ремонт спальни Уоллис, которая была полностью белой, с балками, натертыми воском до тусклого золота, и огромной кроватью с балдахином, покрытой подушками. Спальня герцога с казарменной койкой «напоминала чердак, заваленный книгами по гольфу, фотографией Арнольда Палмера с автографом, старыми пластинками группы «Карусель» на 78 оборотов в минуту, нотами «Джипси», стопками старых журнальных статей и газетных вырезок»[703].
Здесь была красочная итальянская керамика, удобные диваны, каменные камины, ярко-желтые и огненные занавески и множество подушек с вышитыми надписями, такими как: «Никогда не объясняй – никогда не жалуйся». «Там было очень ярко, узорчатые ковры, много абрикосового и действительно больше в стиле Палм-Бич, чем английского или французского», – вспоминала Диана Мосли[704]. «Претенциозно и чересчур… Медальоны на стенах, причудливые пуфы, бамбуковые стулья. Не слишком-то хорошо», – таков был вердикт Сесила Битона[705]. Дизайнер Билли Болдуин был еще более прямолинеен: «Большая часть Мельницы была ужасно безвкусной, слишком преувеличенно, слишком сложно и напрочь лишено истинного очарования»[706].
Главный гостевой коттедж с двумя спальнями и ванными комнатами был увешан гравюрами в рамках с изображением коронации Георга IV и выставленной герцогской коллекцией из 70 тросточек. Все было приспособлено для комфорта гостей. С «небольшим баром, снабженным виски, джином, водкой, горькими напитками, стаканами, льдом и всеми мыслимыми гарнирами для коктейлей… В каждой спальне также был термос с водой со льдом, на прикроватном столике лежали новейшие книги, писчая бумага и открытки (даже марки), ручка, чернила, сигареты – с фильтром и без фильтра, простые и с ментолом – спички (зеленые книжечки с белым тиснением «Мулен де ла Тюильри»), прикуриватель и радиоприемник»[707].