Книги

Коптский крест

22
18
20
22
24
26
28
30
Борис Борисович Батыршин Коптский крест

Хотите попасть в прошлое? Полазить в таинственных подземельях в полном диггерском снаряжении? Увидеть мир девятнадцатого века, вжиться в него и закружиться в вихре приключений? Тогда отправляйтесь туда, и лучше – всей семьей, не мешкайте! Нет межвременного портала? А вот у героев книги он есть!

Одна беда – глава семьи совершенно упустил из виду, что у мальчишек могут быть свои взгляды на то, как следует вести себя в чужом времени. И теперь художества четырнадцатилетнего Ивана и его приятеля-гимназиста приходится расхлебывать взрослым! Да и сами взрослые – что уж скрывать? – порой ведут себя беспечно и невнимательно. Оказавшись на грани разоблачения, остается надеяться только на друзей, тем более что ключ к тайне артефакта, открывающего проход во времени, очень далеко от Москвы…

артефакт,становление героя,хроноопера 2014 ru
On84ly FictionBook Editor Release 2.6.7 2014-12-23 http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=8735735 Текст предоставлен правообладателем 4bb48cd2-8a94-11e4-9836-002590591dd6 1.0

v 1.0 – создание fb2 – (On84ly)

Литагент «Альфа-книга» c8ed49d1-8e0b-102d-9ca8-0899e9c51d44
Коптский крест: Фантастический роман Альфа-книга Москва 2014 978-5-9922-1848-0

Борис Батыршин

Коптский крест

Посвящается памяти Петра Куркова, без которого я, наверное, никогда не взялся бы за перо

Часть первая

Вниз по кроличьей норе, или Туда и обратно

Глава 1

Судьба порой выбирает своим орудием неожиданные предметы. Сейчас эта роль досталась обычной тетрадке. Она коварно завалилась за письменный стол и никак не хотела оттуда извлекаться, несмотря на все усилия владельца, Николеньки Овчинникова, московского гимназиста тринадцати лет от роду. Тетрадь отражала атаки одну за другой. Сначала посмеялась над попыткой выцарапать ее из-за ножки стола с помощью карандаша, потом проигнорировала циркуль, а под конец, когда Николенька сумел подцепить беглянку линейкой, коварно за что-то зацепилась. Это стало последней каплей – Николенька встал, выпрямился, утер со лба трудовой пот и со вздохом признал свое поражение. Тетрадь надежно закрепилась на занятых позициях, и теперь приходилось менять стратегию – например, двигать стол.

Николенька толкнул массивное дубовое сооружение – оно не шевельнулось ни на дюйм. Пришлось навалиться на него изо всех сил; что-то хрустнуло, и стол все-таки сдвинулся – на ладонь, не больше. Впрочем, теперь можно было забраться между ним и стеной и нащупать проклятую тетрадку.

Надо было поторопиться. Николеньке уже давно следовало поспешать в родную Пятую классическую гимназию. Опоздание был чревато записью в кондуит[1], а это значит – оставят после уроков. А с учетом накопившихся уже грешков – могут и вовсе родителей вызвать. То есть не родителей, конечно, а дядю… но легче от этого не станет.

Нет, попадать в кондуит никак не стоило. Не то чтобы дядя Василий был как-то особо строг к мальчику – скорее уж наоборот. Дядя и сам был учителем, преподавал словесность в гимназии для девочек, и Николке никак не хотелось его расстраивать. Так что следовало поторопиться. Даже если выйти прямо сейчас – придется бежать со всех ног, и не дай бог налететь на кого-нибудь из гимназических церберов!

Здравый смысл подсказывал бросить все и идти. Но, как назло, тетрадь была по латинской грамматике[2]. В гимназиях Российской империи латинисты никогда не относились к категории любимых учителей – наоборот, гимназисты ненавидели их всеми фибрами своих детских душ, и большинство преподавателей этого классического мертвого языка платило ученикам полнейшей взаимностью. И латинист Пятой московской классической казенной гимназии выделялся скверным нравом даже среди своих коллег. Он изводил учеников придирками за малейшую ошибку, исправление, неаккуратность, что уж говорить о несделанном домашнем задании! Нет, явиться в гимназию без тетрадки по латыни было решительно невозможно.

– Николя, что ты там возишься? Опоздаешь!

А то он об этом не знал! Тяжко вздохнув, Николенька попробовал втиснуться между столом и спинкой кушетки – иначе было не дотянуться до синего матерчатого переплета, выглядывавшего из-за массивной, в виде львиной лапы, ножки. Ну, еще немного…

– Николя, что это значит? Куда ты залез? Брюки помнешь, негодный мальчишка!

Тетя стояла в дверях Николенькиной комнаты и глаза ее пылали праведным гневом. Еще бы! Как раз сегодня прислуга Овчинниковых Марьяна отпросилась на полдня – у нее заболела двоюродная сестра, и девушке надо было «ходить за сродственницей». А тетя Оля, как назло, забыла напомнить ей погладить Николенькину форму! Так что пришлось супруге Василия Петровича самой браться за пышущий жаром чугунный утюг, принесенный дворником Фомичом, и проглаживать жесткие суконные складки. Так что безответственное поведение племянника привело тетю Олю в негодование.

– Да, тетенька, сейчас! Тетрадка по латыни за стол завалилась…

– Следить надо за вещами и не разбрасывать где попало – тогда и заваливаться не станут! И вообще, Николя, ты уже давно должен был уйти в гимназию. Опять опоздать хочешь?

Тетя Оля единственная из домашних обращалась к племяннику не «Николка» или «Николенька», а на французский манер – «Николя». До замужества тетя окончила Московский институт благородных девиц и там приобрела привычку вставлять в речь французские словечки и забавно коверкать русские имена галльским ударением. Николеньку это нисколько не задевало – наоборот, он находил речь тети милой и очаровательно старомодной. В представлении мальчика так же говорила, например, Татьяна из «Онегина», а еще тургеневские барышни.