Очень довольная собой и приготовленной для сестры шуткой, Аякчаана вышла в коридор.

Там еще царила сонная тишина. Все спали.

Так повелось с самого ее семилетия. Шесть лет назад, в день ее рождения, отец подарил ей большую коробку для рукоделия, в которую они с мамой положили нитки, иголки, кусочки ткани, ленты и кружева. Это означало, что Аякчаана выросла и стала полноправной маминой помощницей. На нее были возложены обязанности, которые она, как послушная дочь, должна была выполнять. Выходной ли, праздник ли, каникулы ли, она вставала раньше всех в доме и готовила завтрак для всей семьи. Она убирала в комнатах, стирала и гладила одежду, следила за тем, чтобы в доме были вода и дрова.

В этом году Оюне тоже исполнится семь, сегодня она первый раз идет в школу, и часть обязанностей она, Аякчаана, передаст младшей сестре. Что бы ей такое спихнуть? Этот вопрос мучил Аякчаану с начала лета. Пока она склонялась к тому, чтобы та мыла посуду и кормила козу Осу – очень противную особу, вечно бодающую Аякчаану и норовящую укусить за палец…

Сегодня, правда, возникла мысль передать утреннюю готовку, чтобы иметь возможность утром поспать на несколько минут дольше. Хотя… Пара лишних минут особой погоды не сделает. А завтрак неумеха Оюна будет портить регулярно.

С этими размышлениями девушка, стараясь не шуметь, спустилась по хлипкой лестнице на первый этаж, на цыпочках прошла мимо двери в дедушкину комнату, проскользнула в кухню и, только плотно закрыв за собой дверь, щелкнула выключателем.

Вчера она потратила весь вечер, чтобы навести здесь идеальный порядок (так сказать, на неделю вперед – очень уж не хотелось в первые дни после каникул торчать дома с тряпкой и ведром в руках вместо того, чтобы болтать с подружками), и теперь еще раз придирчиво оглядела результат своих трудов. Тесная, довольно потрепанная временем кухонька сияла чистотой. Стекла в маленьких оконцах до блеска вымыты, цветы на узких подоконниках расставлены по местам, а их листья блестели словно отполированные. Занавески аккуратно подвязаны, чисты и вкусно пахнут свежестью. Старенькие шкафы идеально вымыты, стол покрыт почти новой клеенкой, а белая электрическая плита выглядит, пожалуй, лучше, чем новая. Ковровые дорожки выстираны и натянуты так, что по ним парады можно проводить. Молодец!

Немного огорчало, конечно, что голубая краска на кухонных шкафчиках облупилась и сквозь некрасивые трещины видна прежняя, зеленая. Да и окна тоже требуют побелки. А весь дом – ремонта. Но это поправить она уж никак не может.

Она подошла к электрическому чайнику, примостившемуся на подоконнике рядом с чахлым кактусом, и включила его. Чайник весело заурчал, зашумел, приветствуя молодую хозяйку. Аякчаана зевнула. Надо молоко поставить для каши. Сегодня у нее по плану овсяная каша, праздничная, с яблоками и корицей. Дедушка такую любит.

Она достала с нижней полки холодильника литровую банку с козьим молоком, вылила его в большую пузатую кастрюлю, зажгла плиту, снова зевнула. Сонное настроение никак не проходило.

На узкой полке поправила махонькое зеркало с когда-то ярко-розовой пластмассовой оправой цветочком. Пока закипали вода в чайнике и молоко в кастрюле, Аякчаана прихорошилась: переплела косички, распушила челку, белозубо улыбнулась сама себе.

За дверью послышалось шуршание: в мутном дверном стекле мелькнула розовая пижама младшей сестры.

– Не шуми! – Аякчаана, не дожидаясь, пока Оюна всех разбудит, осторожно открыла скрипучую дверь.

– Ты чего будильник не выключила? – Оюна обиженно терла заспанные пухлые щеки. – Я пока его нашла, весь пол в комнате носом пропахала…

– На вот, карауль, чтобы молоко не убежало. – Вместо приветствия Аякчаана подтолкнула сестру к плите, а сама торопливо достала хлеб и принялась его нарезать.

Оюна послушно передвинулась, обреченно вглядываясь в молочную пену через стеклянную крышку.

– Ая, – жалобно позвала.

– Чего тебе?

– А в школе страшно?

– Очень, – хмыкнула Аякчаана.