— Я танцевать, — сообщает Элейн. — Кто со мной? Валери?

— Я пока пас.

Меня не смущает то, что я не лучший танцор на свете, просто на таких каблуках это почти нереально, а если их снять, я запутаюсь в бесконечно длинных брюках. Нет, может, еще пара шотов, и я плюну на все и подверну их, а завтра утром буду с несчастным видом их гладить, но пока к таким подвигам не готова.

Неожиданно Финли залпом допивает свое пиво и присоединяется к Элейн, которая ничуть не расстраивается его компании, как будто на большее — читай Боуи — и не надеялась. Я с открытым ртом смотрю, как изумительно движется этот парень, привлекая всеобщее внимание.

— Финли всегда найдет чем удивить, так что лучше… не удивляйся. Прости за каламбур, — сообщает Боуи, явно по-отечески гордый ребятами из компании. В этот момент Коннор извиняется и, сославшись на необходимость позвонить, вылезает из-за столика. Проводив его взглядом, Боуи снова оборачивается ко мне. — По поводу письма Кайеду: следи за ответом. Эперхарт обязательно спросит об этом рано утром, надеясь застать тебя врасплох. И если ты полезешь в телефон проверять почту, начнет язвить по поводу забытой разницы в часовых поясах. Набирай баллы как можно быстрее.

— Серьезно? Спасибо.

— Не благодари, — пожимает он плечами, будто это само собой разумеющееся. — Я и так тебя как будто подставил с этими арабами. Они по-настоящему мутные. Босс считает, что они тянут, выбирая из двух предложений лучшее. Или ждут скидку. Но, чувствую, еще чуть-чуть, и нарвутся: Эперхарт уже в бешенстве, и неспроста. В конце концов, «Айслекс» лучший.

— Боуи, а как ты оказался главным личным помощником? Тоже был менеджером проектов или нет?

Почему-то меня интригуют его отношения с начальником.

— Хочешь услышать мою историю? — спрашивает он как будто бы удивленно. Неужели это не обычное дело? — Она довольно скучная. Я с отличием окончил физический факультет, но прекрасно понимал, что никогда не захочу работать по специальности. Пока писал диплом, много мотался по конференциям. Так вышел на Эперхарта, подошел и попросил его визитку. Вот так нагло. И еще наглее написал ему письмо, где честно признался, что я кое-что понимаю в его теме, но работать по специальности не собираюсь, зато предложил помощь в вопросах менеджмента. Вроде как с моими знаниями я должен быстро въехать в тему, а у него как раз отвалился с одного из проектов очередной Гонзалес. И как-то покатило. Все так быстро и легко разрулилось, что Эперхарт сразу предложил мне повышение. Но, справедливости ради, у меня никогда не было проблем с общением, в том числе и с ним. Думаю, это сыграло свою роль.

В этом месте мне сразу вспоминаются слова босса о том, что мне будет очень сложно с ним сработаться, и становится как-то не по себе. Выходит, Боуи выручила именно его коммуникабельность. Интересно, что это должно значить для меня?

Я не испытываю иллюзий на свой счет. Я с двух до двенадцати лет жила и училась в Дубае. В английской школе, где мультинациональность делила нас на едва ли не враждующие группы. А потом я переехала и поняла, что мало смыслю в американской культуре, несмотря на свою национальность. Мне потребовалось время, чтобы найти друзей. Только к университету я научилась ладить с людьми, нашла друзей… которые все разбежались, едва моя мама заболела. В последнее время моей компанией были приятели Клинта. И, собственно, он сам. В общем, именно в области коммуникабельности у меня имеется пробел размером с пропасть.

Это причина, по которой мне так важен вечер в кругу коллег. И еще это причина, по которой мне важно, чтобы меня уважали за профессионализм. Своего рода подушка безопасности, благодаря которой мелкие шероховатости характера — надеюсь, все же мелкие, — будут менее заметны.

Остаток вечера проходит так же легко и непринужденно, и, возвращаясь домой, я отказываюсь брать машину. Бреду по береговой линии босиком, немного путаясь в своих ногах после текилы, и я практически абсолютно счастлива, несмотря на сложности, которые ждут меня впереди. Сегодня кажется, что я со всем справлюсь. Все смогу!