— Моя комната здесь. — он показал на вторую дверь слева. — Но мы не приводим сюда девушек. Для этого мы используем гостевые спальни.

Он говорил об этом непринужденно, и я поняла, что дальнейшие расспросы о том, кому раньше принадлежали платья в шкафу, не нужны.

На лестнице раздались шаги, и в коридоре появился Кармайкл. Его лицо было обеспокоенным, но увидев нас он повеселел.

— Какая чудовищная несправедливость, ты распустила волосы. Пожалуйста, проходи. И, Олав, тебя ждут на большом складе срочно.

Он отворил первую дверь справа, и жестом пригласил следовать за ним в темную комнату, освещенную лишь лунным светом из окна. Дверь за мной затворилась, и я с ужасом поняла, что Олав остался снаружи.

Страх овладел мной лишь на секунду, пока Кармайкл не включил настольную лампу. Приглушённый свет очертил силуэты письменного стола с бархатным зеленым сукном и книжных шкафов, теряющихся в темноте под потолком. На одной из полок стоял человеческий череп, зияя провалами глазниц, он будто ухмылялся зубастой челюстью от скулы до скулы. На стене висела карта резервации, едва подсвеченная светом лампы. Несколько пришпиленных к карте кнопок и стикеров говорили о том, что мейстер ей пользуется и делами резервации занят не меньше, чем купанием в бассейнах.

Кармайкл жестом пригласил меня сесть за его стол, а сам сел в низкое кресло с высокой спинкой напротив стола.

Его довольное лицо, освещенное холодным светом Луны с одной стороны и теплым светом лампы с другой, будто только что сошло с полотна зловещего импрессиониста.

Чтобы прервать затянувшееся молчание, я решила начать с фразы, которую сотню раз повторяла про себя.

— Я подумала, что для вас будет удобнее, если я задам свои вопросы в формате интервью. Вы можете не отвечать, если посчитаете вопрос бестактным. В это случае, пожалуйста, скажите мне о том, что он неуместен.

Кармайкл развел руки в стороны в плавном мирном жесте.

— Послушай, я надеялся, что ваши милые посиделки с Олавом на крыше, смогут пересилить возникшую после ужина неловкость, и мы оба сможем перейти на "ты".

Я нервно схватилась за колпачок ручки, поняв, что, казавшийся таким интимным, момент на крыше стал известен мейстеру. Увидев мою реакцию, он поспешил добавить:

— Я не настолько злодей, чтобы приказать Олаву что-то подобное, он плохой актёр. Но он один из ярых сторонников сосуществования с людьми и философии объединения. В сущности, мы не сильно отличаемся от людей и хотим того же простого счастья… Теперь ты понимаешь, как сильно мы заинтересованы в успехе этой делегации?

— Я должна извиниться за то, как повела себя за ужином. Я видела, что девушки согласны на все, что вы… ты и другие… с ними делали. Но я укажу своём отчете, что процесс публичного поедания крови из живых людей стоит сделать административным правонарушением. Конвенцией по правам у нас закреплено право человека на здоровую психику.

— Теперь я просто обязан просить прощения за этот нездоровый акт приема пищи. Я посчитал, что тебе будет любопытно увидеть сам процесс, раз ты приехала изучить, что и как мы едим. Но я мог просто рассказать об этом, не причиняя вреда твоей психике. Ты простишь меня?

— Извинения приняты. С вашего… то есть, с твоего позволения я буду записывать на диктофон.

— Марин, — он снова улыбнулся и посмотрел на меня из-под бровей, — расслабься, я не кусаюсь.

— Охотно верю. — Расправив лист с вопросами, я нажала на кнопку диктофона и положила его на край стола. — Пожалуйста, назови своё полное имя, дату рождения и место рождения. Для записи.

— Леонард Джон Кармайкл, родился в 1421 году во Франции, в трехстах километрах от Парижа в местечке под названием Боже-ан-Анжу.