Темнота. Ощущение непонятной легкости в теле. Где-то вдали пробивается свет. Где я? Что со мной? Вопросы вихрем проносятся в голове, но ответа я на них не знаю. Или знаю, но не помню? Пытаюсь сконцентрировать взгляд на непонятном свете. От резкой вспышки нахлынувших воспоминаний зажмуриваюсь. Картинки предыдущего дня проносятся перед глазами с ужасающей скоростью. Я… умер? Осматриваюсь: лишь темнота и белый свет вдали. Всегда людям представлялся рай светом в конце туннеля. Откуда мы могли знать правду? Но это значит, что есть только один путь — вперед, на свет, к непонятному и неизведанному. Попытка приблизиться не увенчалась успехом. Закрываю глаза и мысленно пытаюсь приблизиться. Эффект такой же. Хотя нет, появился какой-то новый шум. Доносится со стороны света. Странно, по ощущениям, я не стал к нему ближе. Всматриваюсь в огонек, который начал делиться. Теперь он выглядит, как светящийся контур прямоугольника, только размытый. Пытаюсь протереть глаза рукой, но безуспешно. Тело не слушается. А есть ли у души тело? Астральное, например. Определенно, есть, я же смог закрыть глаза. Предпринял вторую попытку. Странные отголоски еще не чувствующегося тела намекнули, что двигаюсь в правильном направлении. Снова и снова продолжаю пытаться исполнить сие действие. К разуму начинает пробиваться ощущение тела, покалывание от затекания. Еще и еще, медленно, но без остановок.

— А-а-а-а, — еле слышно и вместо «ура», вырвалось из моего рта, когда я увидел темные разводы, которые являлись моими руками и устремлялись к моим глазам. А после взрыв боли по всему телу и голоса, слышимые гораздо лучше:

— Я должна его увидеть! Вы не понимаете! — голос был знакомым, но звучал так, будто говорили в пустое ведро, с некоторым непонятным эхом.

— Не положено. Да и эти две «овчарки» явно будут против.

— Но… НО!

— Никаких «но». Только по особому распоряжению.

— Ну, пожалуйста, — голос плавно переходил в стон, а затем, в плач, — мне надо…

— Девочка моя, я все понимаю, — голос был спокойным, по-матерински добрым, — но его не вернуть. Да и нельзя тебе его сейчас видеть. И не надо.

В ответ лишь жалобное завывание и всхлипы, видимо у кого-то началась истерика. Я же, протерев рукой глаза и кряхтя от боли, еще раз осмотрелся. Ничего нового: темнота и светящийся контур прямоугольника где-то в полуметре от моих ног. В попытках руками сдвинуть свое тело по направлению к свету, больно приложился головой и спиной, вызвав очередной взрыв боли. Приступ был минимум вдвое сильнее, чем предыдущий, так что не в силах сдерживаться, я сжался в позу эмбриона и тихо застонал.

— Твоего ж бать. Это… это… — чей-то голос начал заикаться.

— Из морозильной камеры, — хором ответили две девушки и воцарилась тишина.

Пока я пытался бороться с болью и хотя бы выровнять тело в исходное положение, послышались еле слышные приближающиеся шаги. Протяжный скрип открываемой дверцы и выдвигания стола был настолько противным, что вынудил меня зажмуриться, а яркий свет, который попытался ударить по глазам, был приглушен веками и принят более спокойно.

— Сережа, — со всхлипами и мольбой в голосе, кто-то прижался ко мне.

— Да-а-а, — хриплым голосом протянул я, отчего послышались два почти одновременных гулких удара.

— Отойди от него! Быстро! — закричала кадет Ольга, доставая пистолет и направляя на меня.