— Тише, я пытаюсь понять, что это было.

Звук повторился. Совсем приглушенный, словно кто-то кричал из-под толщи снега.

— Слышал, — произнес я.

— Что это?

— Знал бы я еще.

И теперь звук повторился еще раз, но очень громко. Только тогда я понял, что это было. Это был вопль, полный боли, как рев мотора. Мы тут же обратили свой взгляд в сторону звука.

Ёхху. Раненный ёхху.

— Арррргх! — вновь огласил он воплем поляну.

Мы переглянулись с Виктором.

— Что будем делать?

— А что мы можем?

Я понимал, что мы не можем помочь этому ёхху. Уже не можем.

— Хотя, постой-ка, — произнес Виктор и направился в сторону снежного человека.

По пути он потянулся к кобуре и извлек из нее свой пистолет.

— Мы можем облегчить его боль.

Он его застрелит. Разумный выход из ситуации, но неверный что ли. Не хотел я, чтобы этот ёхху погиб. Нельзя так.

И тут в моем кармашке оживился сурок. Завибрировал, как сумасшедший.

Я взял фигурку в руку — и все тут же померкло. Вот оно, видение, что он хотел мне показать.

Вновь черно-белая картинка без звука, как в старом немом кино. Я смотрю на себя со стороны, сидящего возле ёхху. Я не вижу, но знаю, что в моей руке фигурка наутилуса. Сжимаю ее и использую на снежного человека. Он больше не содрогается от боли. Вижу в его кошачьих глазах умиротворение. Спокойствие. Ёхху счастлив.

Он закрывает глаза и на его мохнатом лице появляется небольшой намек на улыбку. Я знаю, что он умрет, но теперь ему будет не больно. Просто уснет и больше не проснется.