О службе Моргена в дивизии «Викинг» известно мало. Ранее дивизия совершала военные преступления, воюя на Восточном фронте[188], но к моменту службы Моргена ее уже теснили советские войска, перешедшие в наступление после капитуляции немцев под Сталинградом. В основном Морген вспоминал тяжелые потери, понесенные дивизией, и жестокость советских солдат — эти воспоминания позднее вошли в его правовую аргументацию[189].
В мае 1943 г. Моргена неожиданно вызвали с фронта в Мюнхен. Гиммлер приказал перевести его в Reichskriminalamt — управление Государственной криминальной полиции в Берлине, — чтобы расследовать дела о коррупции, достигшей к тому моменту невероятного размаха. Гиммлеру надо было действовать. Об этой кампании он упомянул, в частности, выступая в Позене перед эсэсовскими офицерами 4 октября 1943 г. Говоря о жертвах газовых камер, Гиммлер заявил[190]:
Мы отобрали у них ценности. Я отдал строгий приказ, за выполнение которого отвечает обергруппенфюрер [Освальд] Поль, чтобы все эти ценности полностью передавались рейху. Себе мы не взяли ничего. Отдельные лица, которые попались на их присвоении, будут наказаны в соответствии с приказом, о котором я уже сказал и в котором есть предостережение: кто возьмет хотя бы одну марку, тот покойник. Некоторые эсэсовцы — их не так уж много — на этом попались, и они будут казнены без пощады. Наше моральное право, наш долг перед нацией — истребить народ, который хотел уничтожить нас. Но мы не имеем права наживаться сами, присваивая меха, часы, деньги, сигареты и что-либо еще.
Подразумеваемое противопоставление двух последних сентенций, конечно, возмутительно, поскольку оно ставит в один ряд обязательство не грабить и право убивать в отношении евреев. По факту никаких обязательств перед евреями не предполагалось. То, что имел в виду Гиммлер, было обязательством перед рейхом, и заключалось оно в передаче ценностей, отобранных у евреев.
Невыполнение этого обязательства путем незаконного присвоения конфискованной собственности было преступлением, в совершении которого Морген обвинял Фассбендера и Фегеляйна, решивших ликвидировать «ариизированную» фирму Натана и Апфельбаума. После этого он написал свою статью о преступнике-коррупционере. Именно поэтому Морген был привлечен к антикоррупционной кампании. Второй шанс для своей судейской карьеры он получил благодаря той специализации, которую выбрал изначально, — на коррупционных преступлениях.
Морген все еще был эсэсовским судьей, но теперь он также стал офицером полиции. В новом качестве первым из его заданий, полученным в конце июня или в начале июля 1943 г., оказалось следствие по делу главного офицера снабжения (Hauptlieferant) в концентрационном лагере Бухенвальд, человека по фамилии Борншайн[191]. Тот подозревался в хищении продуктов питания из лагеря и их продаже на черном рынке. Криминальная полиция просила прислать следователя — специалиста по коррупции, и туда направили Моргена[192].
Подозрения против Борншайна оказались безосновательными[193]. Но теперь, оказавшись в Бухенвальде, Морген решил оглядеться. В концлагере он был впервые. Вот что рассказал Морген об этом лагере своим американским следователям в 1946 г.[194]:
Мое первое впечатление было на удивление благоприятным. Заключенные жили в приличных условиях, хорошо питались. Время от времени я пробовал их еду. Условия работы также были хорошими. И в целом для облегчения участи заключенных делалось так много, что меня это поразило. У меня тогда возникло ощущение, что концентрационные лагеря шагнули далеко вперед по сравнению с другими учреждениями в системе юстиции. Люди находились на природе, почти на воле. Они работали охотно и пользовались достаточной свободой. Более того, комендант, штандартенфюрер Пистер произвел на меня превосходное впечатление.
Построенный в 1937 г. Бухенвальд стоял на лесистом холме в восьми-девяти километрах от города Веймар. Изначально он был предназначен для содержания политических диссидентов, «обычных преступников» и «тунеядцев», то есть людей, осужденных за нежелание трудиться. Интернированные проходили через двухэтажный контрольно-пропускной пункт с металлическими воротами, на которых красовалась надпись «Каждому свое» (Jedem das Seine), что в данном случае следовало понимать как «Каждому по заслугам»[195].
Бухенвальд стал первым лагерем, освобожденным западными союзниками в апреле 1945 г.[196] Все мы видели на фотографиях, сделанных Маргарет Бурк-Уайт, истощенных узников и груды человеческих тел[197]. Освободители заставили жителей Веймара посетить лагерь. Немой фильм показывает их идущими туда беззаботно, как на воскресную загородную прогулку, а затем мы видим бледные лица этих людей, которые своими глазами увидели смерть и следы истязаний[198].
Герман Пистер, комендант, которого Морген встретил во время своего первого приезда, был приговорен к смертной казни на суде, проведенном американцами в Дахау в 1947 г. Моргена вызывали на этот суд в качестве свидетеля защиты, и он повторил свое благоприятное описание Бухенвальда при Пистере[199]. Сам Пистер говорил, что условия, обнаруженные союзниками, сложились из-за переполненности лагеря и дефицита в Германии в конце войны[200]. В другом месте Морген утверждал то же самое в отношении всех концентрационных лагерей[201].
Описание Моргеном Бухенвальда в 1943 г. очевидно не соответствует действительности. Приведем самый яркий пример: во всех своих свидетельствах о Бухенвальде Морген никогда не упоминает «малый лагерь», сектор, построенный в начале того года[202]. Бараки «малого лагеря» представляли собой конюшни без окон, в которых заключенные спали на голых нарах в четыре этажа, как это показано на одной из знаменитых фотографий Бурк-Уайт[203]. Один заключенный, прибывший в «малый лагерь» в январе 1944 г., позднее сообщал о сильной перенаселенности и плохих санитарных условиях[204].
В марте 1944 г. обследование всех 20 000 заключенных Бухенвальда показало, что 80 % из них недоедают[205]. В то же самое время Морген уютно устроился в лагере[206]:
Да, я все время находился в Бухенвальде. Я заставил их дать мне комнату с телеграфом. Все это было очень комфортабельно. Концентрационный лагерь получал разнообразные новостные радиосводки. Кроме того, там была своего рода курьерская служба. Так что я сидел, как паук у своей паутины. Ходил туда и сюда. Смотрел, чем занимаются люди. Или они приходили ко мне.
Выживший узник лагеря сообщил американцам, что он каждый день делал Моргену массаж[207].
Морген заявил, что он тщательно изучил в лагере все[208]:
Перед началом расследования я изучил концентрационный лагерь во всех деталях, проверяя особенно внимательно то, что казалось мне важным. Я посещал эти места неоднократно и без предварительного уведомления. В самом Бухенвальде я проработал восемь месяцев […].
И добавил: «Почти невозможно, чтобы меня так долго вводили в заблуждение».
Хотя Морген нарисовал искаженную картину лагерной жизни, он не был невосприимчив к ужасам. В отчете, составленном для американцев в январе 1946 г., он написал[209]:
Порочность системы концлагерей […] кроется в раковой опухоли самой системы, справиться с которой не могут никакие реформы. Эта система может быть гуманной, только если в ней находятся идеальные люди. И это именно то, чего в концентрационных лагерях не было. Часть заключенных — в среднем около 40 % — были настоящими преступниками. В силу своего эгоизма, жестокости и неуправляемости они невероятно развращали окружение своим вероломством и преступным поведением. Поскольку самоуправление давало им власть над остальными заключенными, они безоглядно злоупотребляли ею и тем самым вынуждали «политических» принимать ответные меры для самозащиты. В результате ситуация складывалась так, что в концлагере буквально можно было купить чью-то жизнь за сигарету.