— Ваша настоящая фамилия?

— Хомяков.

— Расскажите подробно, как вы перешли линию фронта?

Я подробно рассказал.

— Что просил передать Саврасов?

Я передал информацию, полученную от Саврасова (предварительно прошедшую цензуру полковника Решетова), и добавил, что Саврасов просил передать привет от Виталия Лазаревича.

— От какого Виталия Лазаревича?

Хотелось сказать, что от того, которого Гюберт знает лучше меня, но ответил, конечно, другое:

— Это мне неизвестно.

— Почему Саврасов решил послать ко мне вас? — полюбопытствовал Гюберт.

— Меня послал не Саврасов, а Брызгалов.

— Слушаю, говорите, — потребовал Гюберт.

Я объяснил, что Брызгалов не мог вернуться обратно по обстоятельствам, от него не зависящим. Он приземлился благополучно, в подходящем, безлюдном месте спрятал парашют и удачно выбрался из зоны приземления. Он шел уже по маршруту, но через три дня его постигло несчастье. Стремясь побыстрее добраться до Урала, где жил и работал Саврасов, Брызгалов на станции Лебедянь пристроился на товарный поезд. Этой же ночью около одного из разъездов поезд подвергся налету немецких бомбардировщиков. В вагон, на тормозной площадке которого ехал Брызгалов, угодила бомба. Брызгалов получил тяжелое ранение и контузию: ему перебило осколком ногу повыше колена; вместе с другими его подобрали и увезли в Москву, в больницу.

Гюберт потер переносицу, подумал и спросил:

— Долго ему придется лежать?

— Пожалуй, да.

— Документы его уцелели?

— И документы и деньги. Деньги были в крупных купюрах, занимали мало места, и его мешок не привлек к себе вынимания.

Я хотел добавить еще что-то, но Гюберт перебил меня:

— Откуда вам известны все эти подробности?