— Тогда он выиграл, — решительно сказала Элли.

— Мы хотим, чтобы он так думал. — Изабелла послала многозначительный взгляд.

— Как только мы окажемся вне пределов его досягаемости, мы найдем способ разрушить его планы. Уничтожить все, что он строит. Чтобы его победить.’

Элли испустила вздох, который не понимала, что сдерживала. У нее не было слов.

— Так что же, борьба будет продолжаться.

Изабелла решительно покачала головой.

— Нет, Элли, — сказала она. — Новый бой начнется. Для всех. С нами у руля. — Она наклонилась вперед. — Это я имела в виду, когда говорила о разумном поражении. Вернуться и выиграть на другой день.

Элли ненавидела, как убедительно это прозвучало. Сама идея, что эта война с Натаниелем может продолжиться даже после потери Киммерии, была больше, чем она могла сейчас вынести. С похороненной Люсиндой и Картером…

Она расправила плечи:

— А что насчёт Картера? Вы не можете бросить его, нет? Потому что я не пойду никуда без него.

Изабелла взяла ее за руки:

— Нет, никто не собирается никуда идти без Картера. Сначала нам нужно вернуть его, а потом мы уйдем. Это то, на чем я сосредоточена сейчас.

Пожалуйста, поверь мне. Я никогда не сделаю ничего, что может навредить Картеру.

Это был хороший план. Или, точнее, это был лучший из худших планов. Даже в таком виде Элли ненавидела его. Ты можешь использовать все фантастические слова, чтобы описать поражение, но неважно, как ты это назовешь, ты всё равно побежден. С другой стороны, сбежать — начать все сначала.

Это было заманчиво. Оставить Натаниеля позади, по крайней мере на некоторое время. Ускользнуть. Быть в безопасности. Сама мысль была почти невообразимой. И она хотела этого так же сильно, как Изабелла. Однако, она не могла представить, как объяснить это другим студентам. Они выглядят убитыми.

Как утомительно. Если она расскажет им о большом плане Изабеллы, они сдадутся. Как она хотела сдаться сейчас. Они должны найти способ заставить всех поверить, что поражение на самом деле будет победой. Она не могла услышать ни звука из коридора.

В школе было тихо, как в церкви.

Так что ее голос, казался, поразительно громким, когда она заговорила снова.

— Мы должны снова собрать Ночную Школу.

Изабелла резко подняла голову: