— Думаю, что главным образом для того, чтобы на всякий случай обезопасить себя, — сказал Якубовский. — А возможно, чтобы проверить номер оружия. Вовсе не исключено, что номера оружия служат у них своеобразным дополнительным паролем. Хорошо, что у тебя был наган «нашего» корнета.

Поправив фитиль в лампе, Глеб Илларионович повернулся к Устюжаеву:

— А у тебя как сложились дела?

— Как будто неплохо, — доложил Устюжаев. — Наблюдательный пункт на вокзале выбрал удачный. Все видел, что вокруг Володи творилось. Белогвардейца рассмотрел отлично. Володя его описал точно, повторять не стоит. Офицер был один, без сообщников. Я видел, как он покинул вокзал. Некоторое время стоял у склада, потом снова вынырнул и пошел по набережной. Как вы велели, Глеб Илларионович, наблюдение после этого я за ним прекратил. Хоть и жаль мне его было выпускать из виду.

— Правильно сделал, — сказал Якубовский. — Он мог бы обнаружить слежку, и все наши усилия пропали бы даром. Я был уверен, что Володя не подкачает. Все у тебя?

— Нет, кое-что еще добавлю, — продолжал Устюжаев. — Стал я слоняться по привокзальной площади — дожидался Володю, чтобы удостовериться, что все у него закончилось благополучно. И представьте себе, в районе Смоленской площади заметил этого самого офицера. Дошли мы вместе с ним до Серебряного переулка. Здесь он юркнул во двор номер девять…

— А двор не проходной? — спросил Якубовский.

— Не знаю, — насторожился Устюжаев. — Я об этом подумал, да решил проверку отложить на следующий раз.

— Что ж, начали неплохо, — подвел итоги операции Якубовский. — Ключ к шифровке, к сожалению, мы еще не подобрали. Но у меня сложилось мнение, что мы имеем дело с организацией новой, о которой нам пока ничего не известно. Чем заниматься дальше? Тебе, Володя, терпеливо ждать гостя. Рано или поздно кто-нибудь из членов организации даст о себе знать. Тебе, Василий Никитич, нужно заняться этим делом по Серебряному переулку. Нужно выяснить, проживает ли там этот Петров. Фамилия, вероятно, вымышленная. Своей фамилии при первой встрече заговорщик не назовет… А ты, Устюжаев, держи под наблюдением Нарышкинскую больницу.

Поставив ногу на камень, Корабельников делал вид, что зашнуровывает ботинок. Поглядел, догоняет ли его Устюжаев. Квартиру Якубовского он покинул первым, но обещал Пашке дождаться его. Им хотелось побыть вдвоем, поговорить по душам.

Вскоре Устюжаев догнал приятеля. Пошли вместе, будто случайные попутчики.

Устюжаев уважительно произнес:

— Ты молодец, Володя. Честное слово, я прямо восхищен тобою. Справился с задачей мастерски.

— Главное еще впереди, — отозвался Корабельников.

— Это так. Но первая встреча имеет решающее значение. Главное, что тебя приняли за своего. Теперь уже легче…

На площади на них обрушился сильный ливень. Ребята укрылись в ближайшей подворотне. Дождь лил щедро. Вспененные потоки с шумом устремлялись по обочинам булыжной мостовой.

Стуча железной оковкой костыля, неторопливо, точно дождь был ему нипочем, завернул в подворотню инвалид в промокшей насквозь шинели. Со смехом, держась за руки, вбежала в укрытие молодая парочка. На голове у девушки ухарски сидел картуз парня. Общительный инвалид, ни к кому в отдельности не обращаясь, скороговоркой изрек:

— Как весной дождь, так будет и рожь.

Но тему о будущем урожае никто не поддержал. Молодая парочка, забравшись в дальний уголок, шепталась о чем-то. Корабельников и Устюжаев, задумавшись, смотрели на водяные потоки. Дождь, начавшийся внезапно, так же внезапно и прекратился. Укрывшиеся от непогоды люди стали расходиться. Не обращая внимания на лужи, друзья тоже двинулись дальше.

Превозмогая неловкость, Устюжаев вдруг спросил: