- Пойдем, Амиго…Не буянь только,ладно? Здесьполно папарацци.
- Плевать я хотелна этих…
- Шшш…
На хрен! Идешь,обнимая брата,опускаешьголову ему наплечо. Все быхорошо, еслибы не навязчивыедухи плетущейсяследом брюнетки,от которых тебянаизнанкувыворачивает.
- Санек, слушай,мне нехорошо…
Обеспокоеносмотрит:
- До дома дотерпишь?
- Ага, - делаешьнад собой героическоеусилие. – Тытолько не торопись,ладно? И окнов машине открой.
- Горе ты мое…
А дальше всекак в тумане– и долгая дорогадомой, и мучительныйподъем наверхв трясущемсялифте, и холодныйдуш, чтобы хотьнемного протрезветь. Ловишь губаминевкусные каплииз-под крана,жмуришься,встряхиваешьголовой – и вотуже лежишь впостели, напокрывале, аруки братаукрывают тебятеплым одеялом.
- Спи, глупый…
- Саш…
Он останавливаетсяи с мягкой ласкойсмотрит прямов глаза.
Весь хмельвышел, и сейчасты говоришьс ним абсолютноискренне, сознаваято, что срываетсяс языка:
- Брат, как здорово,что ты у меняесть…
Улыбается.Совсем чуть-чуть,краешком рта,но – улыбается.
Значит простил.
Он никогда неумел сердитьсяна тебя долго.Твой личныйрекорд – неделя.И те дни действительнобыли прожитыкак в аду. Чтоподелать, еслидля ежедневнойборьбы тебенужна поддержкаСаши, и радиэтого ты готовна все?
Спокойно засыпаешь,положив рукипод подушку.Затуманенноесознание готовоотключиться,когда ты улавливаешьедва слышныешаги.
Что-то теплое,трепещущееприжимаетсяк горячему лбу,и ты весь дрожишь,ощущая этотлегкий поцелуй.