Когда Конан вернулся к костру, куда Найда уже подбросила веточек и сучьев, и только бледность и чуть подрагивающие руки выдавали испуг девушки. Однако платье пострадало – от когтей и зубов. Сквозь дыры в нём проглядывало почти белое, но гладкое и упругое тело. Конан спросил:

– Небось, снова колется?

– Жутко! – девушка ежилась, и морщилась, но старалась не чесаться. Конан посоветовал:

– А ты выверни его на изнанку.

– Да ты что! Нельзя.

– Это ещё почему?

– Плохая примета – носить вывернутое платье! Побьют. Или убьют.

Конан позволил себе ухмыльнуться в усы:

– Значит, нужно было лучше вытряхивать! И незачем было так торопиться. Или ты вот прямо – снова стесняешься?

– Ага. – девушка невесело усмехнулась, – раздеваться в твоём присутствии, и лежать в соседней яме не стеснялась, а сейчас вот прямо – вся горю от смущения!

Конан почесал затылок:

– Знаешь, что? Мы всё равно спать уже не будем. Поэтому давай-ка я отвернусь, а ты сними его и вытряси снова. Уже поосновательней. И мелкую труху повыбери – света от костра достаточно.

После некоторого колебания девица всё же согласилась:

– Ты прав. Колется, зараза такая, жутко. Вот не догадалась: нужно было вначале вывернуть, а потом уже трухой и сеном набивать!

– Ну уж нет. Они могли бы тогда догадаться по цвету ткани. – Конан сидел спиной к костерку, и задумчиво ковырял щепочкой в зубах.

– Ну-у… Пожалуй. – Найда, трясшая своё многострадальное платье и так и сяк, и даже выбивавшая его о ближайший ствол, имела возможность убедиться, что цвет изнанки и лица отличается, – Но как ты догадался, что они сделают именно так?

– Вот уж не проблема. Был бы я дочерью чародея, и пойми, что любое приближение к варвару с очень острым слухом по земле – не пройдёт незамеченным, уж я бы постарался по земле – не приближаться. Но. Воздушное пространство здесь перекрыто кронами. Густыми. Не подлетишь! Значит, остаются деревья. А по деревьям лучше всего лазают большие кошки. То есть – леопарды, если б мы были где-то в тропиках. Или рыси. Поскольку мы в тайге.

– Хм-м… В трезвости подхода тебе не откажешь. Да и чародейство, как и красивые девушки на тебя особого впечатления, смотрю, не производят. Ты что – равнодушный и циничный аскет? Женоненавистник? Девственник?

Конан рассмеялся. Громко, и от души. Сказал:

– Послушай, Найда. Если ты в какой-то степени недоумеваешь, или, скорее, возмущена, что я никак не отреагировал на твоё «божественно стройное и прекрасное тело», и когда ты раздевалась в первый раз, и сейчас, – расслабься.