Значит, можно лезть.
Забираться на толстую старую берёзу было нетрудно. Сучьев по дороге наверх имелось предостаточно, и лезть даже с помощью одной руки удавалось легко.
Добравшись до огромного шара, скорее, состоявшего как бы из двух конусов, широкими основаниями расположенными друг к другу, и посередине насчитывавших несколько плоских лент-поясов, варвар не без опаски и интереса рассмотрел сооружение сбоку и снизу. Вот он: леток. На самом нижнем острие. А вот эти «этажи» в середине явно надстраивало не одно поколение жалящих паршивцев. Живущих колонией. А не поодиночке, как те осы, с которыми он раньше имел дело.
Что ж. За длинное жаркое южное лето эта конструкция из материала, очень напоминавшего серую грубую бумагу, наверняка неплохо просохла. И обитатели спят, даже не потрудившись выставить часовых. Наверняка надеясь на свою «грозную» славу. И высоту берёзы.
С другой стороны, это – не пчёлы. Уж к ним-то за «мёдом» никто не полезет…
Конан поднёс ярко пылающие головни к центру основания нижнего конуса, и держал несколько секунд, пока не убедился, что дно и стены огромной постройки отлично занялись, и пламя взметнулось уже на добрых два его роста вверх! После чего поспешил спуститься тем же путём, которым забрался, отбросив уже ненужные головни. Мощный гул проснувшихся хищниц он слышал даже на земле. Как и рёв пламени. Но пробиться на свободу сквозь завесу бушующего огня живым не удалось никому!
Догорел красиво полыхавший осинник буквально за минуту. Но этого оказалось достаточно: вся его чёрная масса и буквально тучи обгорелых угольков, в которые превратились тельца злобных насекомых, грохнулись вниз вместе с прогоревшими ветками берёзы. И гнездо почти уж
Но Конан не пожелал останавливаться на достигнутом: мало ли! Вдруг там, в каких-нибудь внутренних и особо защищённых слоях, ещё остались какие личинки, или полусозревшие осы!
Он натащил к упавшей конструкции заготовленных веток и сучьев, и поджёг этот новый костёр своими верными факелами. Снова пламя полыхало в два его роста!
Вот теперь, убедившись, что среди угольев и золы ничто и никто не смог выжить, Конан вернулся к своему первому костру. Подбросил дров. Осмотрел лес, вслушиваясь.
Всё тихо. И никто к нему, как говорил его инстинкт, не подбирался с коварными намерениями…
Ну вот он и покончил с теми, кто безжалостно и коварно искусал его: мест
Почему же он не чувствует удовлетворения?
Может, потому, что враги – не люди, и ничего так и не поняли?..
Ладно, утро вечера мудренее. Посмотрим, что ждёт его завтра.
Он завернулся в свой мягкий плащ, и мирно заснул.
Выспался киммериец отлично.
Да, собственно говоря, так было и в предыдущие ночи. Людей здесь опасаться не приходилось, а от хищников его отлично защищал костёр: ни одно животное не подойдёт само туда, где есть обжигающее пламя.
Сожжённый осинник всё ещё дымился в лучах восходящего солнца, но варвар даже не удосужился подойти, чтоб взглянуть. Зачем, если все обитатели столь пожароопасного сооружения наверняка погибли в первую же минуту, когда полыхало так, что и более крупные твари погибли бы за считанные мгновения?!
Конан на сгоревших тварей больше не злился, тем более, что бальзам свершил свою привычную работу, и боли от укусов он не чувствовал.