«Я хочу, чтобы ты попотела, — подумала Ева. — Я хочу, чтобы ты тряслась со страху и страдала, чтобы ты выла, черт бы тебя побрал!»

— Мы получили расшифровки всех медицинских отчетов. Там есть твоя картинка. Британские власти задержали твоего доктора, а она уже созналась, уже заявила, что получала приказы прямо от тебя. Никто не купится на комедию про слабую, испуганную, затерроризированную мамочку, Мадлен. Ты — сила. Я тебе больше скажу: ты — паучиха, ты кровосос, и — самое главное! — это видно невооруженным глазом.

— Мне больше нечего сказать этой особе, — отрезала Мадлен. — Я хочу поговорить с британским консулом. Я буду говорить с вашим президентом, он мой личный друг, и с моим премьер-министром.

— Подбрось туда же до кучи вашу королеву, я не против. — Ева подалась вперед. — Они разбегутся от тебя прочь, как кнутом подстегнутые. Ты еще подожди, пока федералы и налоговая полиция начнут опрашивать женщин, у которых ты купила детей, и пары, которым ты этих детей продала. У нас есть список, Мадлен. У нас есть имена, адреса, и вся международная пресса станцует танго, когда получит этот материал.

— Тебе только этого и надо, верно? Ты только этого и ждешь! — Мадлен втянула воздух, негодующе раздувая ноздри. — Скандал в прессе? Мое имя и репутация Фонда Баллока устоят против всего, что ты сфабрикуешь против меня. Ты будешь раздавлена.

— Ты так думаешь? — Ева посмотрела прямо в глаза Мадлен и улыбнулась. Она продолжала улыбаться, пока не заметила первый проблеск настоящего страха. — Тебя распнут под одобрительные вопли толпы. А когда я покончу с тобой здесь, тебе придется отвечать перед властями Италии за Софию Белего: Чейз рассказал нам, где найти ее останки. Ты была с ним в Риме, когда она пропала без вести. У тебя и там есть дом, и они найдут доказательства того, что Софию держали там.

— Мой сын — душевнобольной. Ему нужна профессиональная помощь.

— Если он душевнобольной, это ты сделала его таким. Ты извратила его представления о сексе, о женщинах, о нем самом, чтобы получать от него свою порцию удовольствия.

— Лейтенант, — заговорил адвокат, пока Мадлен Баллок продолжала сидеть неподвижно, глядя на Еву ледяными глазами. — Миссис Баллок уже заявила, что нападающей стороной был мистер Чейз.

— Миссис Баллок трусливая лгунья и извращенка. Не следовало обсуждать планы убийства и похищения в присутствии слуг, Мадлен. — Ева открыла файл. — Вот, например, распечатка. Хорошо слышен твой голос. Ты приказываешь Уину убить Натали Копперфильд.

— Это невозможно. Мы были одни, когда я…

— Когда ты отдавала ему этот приказ, — закончила Ева, когда Мадлен прикусила язык. — Знаешь, такие люди, как ты, просто не замечают слуг. Ты, наверное, думала, что, кроме вас двоих, в комнате никого нет. — Она закрыла файл. — Вот у меня тут записи Рэндала Слоуна: твой сынуля облажался и не нашел второй сейф в его доме. У меня тут множество подтверждающих заявлений и рассказ Тэнди от первого лица. У меня тут распечатки телефонных переговоров, которые ты не успела стереть перед арестом. Они добавляют лишний вес и без того внушительному списку доказательств. Сдавайся, Мадлен. Твоему сыну по крайней мере хватило смелости взять на себя то, что он считал своей работой. Работой, которую ты ему поручила.

— Мне нечего сказать.

— Хорошо. — Ева встала. — Я предъявляю тебе обвинение в заговоре с целью убийства по многочисленным эпизодам. Доказательства у меня железные. Одно это пошлет тебя отбывать несколько пожизненных сроков где-нибудь у черта на куличках. И это еще до того, как наши федералы, налоговая полиция, британцы, итальянцы бросят на весы свои претензии. Как ты думаешь, Пибоди, надолго ли ей удастся сохранить свой шикарный вид в камере?

— Полгода максимум.

— Я, пожалуй, с этим соглашусь. Под залог тебя не выпустят, Мадлен. И то же самое скажут тебе твои адвокаты, как бы они ни пытались умаслить судью. Слишком велик риск побега. Проведешь день или два в предвариловке и захочешь пойти на сделку, но запомни: как только я выйду из этой комнаты, никаких сделок не будет.

Ева направилась к двери.

— Лейтенант, — окликнул ее один из адвокатов и, склонившись к Мадлен, что-то забормотал ей на ухо.

— Я, безусловно, даже рассматривать это не буду. — Мадлен вскинула голову. — Она блефует. У нее нет и половины того, о чем она сказала. Она блефует.

Ева с улыбкой открыла дверь и в последний раз оглянулась: