Но, даже когда я разместилась на этом подозрительном интерьерном решении, между мной и капитаном Муресом оставался стол. Это позволяло чувствовать себя в некоторой безопасности.

Диван, к слову, и вправду оказался с подвохом: он не оставлял посетителям возможности оставаться собранными и держать ухо востро. Расчет был явно на то, что приглашенные на ковер должны были максимально расслабиться и потерять бдительность. А Табурет, оказывается, еще и стратег. Оценивающе и несколько по-новому взглянула на мужчину напротив и теперь, наконец, заметила, что выглядел мужчина не очень: прилично схуднул, осунулся и посерел. Эффект от слабительного налицо, так сказать. Хозяин кабинета на такое пристальное внимание отреагировал холодным взглядом и вопросительно поднятой бровью. Тянуть дарха за предмет его терпения не стала и уже куда более уверенно начала:

– Я хочу сделать вам предложение, – от меня буквально фонило доброжелательностью, – деловое, разумеется.

Последние слова сопроводила кокетливой улыбкой, во всю пытаясь излучать свет, добро и солнце. Весь мой такой неискренний душевный порыв встретили молчанием и еще более мрачным настроением. Тот факт, что меня все еще не пытаются придушить, сочла успехом и продолжила:

– Вы утверждаете, что вас отравили, – создала интригующую паузу, – и логично, но ошибочно, обвинили меня. И пускай наше с вами общение не задалось с самого начала, я готова помочь вам сварить антидот.

Реакции на свое предложение ждала совершенно другой – мужчина лишь больше напрягся, но неожиданно нарушая молчание, весьма сухо спросил:

– И чего же вы, госпожа Сатор, хотите взамен?

Хищный мимолетный взгляд мне не понравился еще больше, но вскакивать и убегать прямо сейчас не позволило воспитание.

– Сохранить свою должность, капитан Мурес, – напряжение скрыть не удалось, – и остаться преподавать здесь комплексное зельеварение.

Табурет развеселился. После моих слов, кажется, даже расслабился, ухитрился хмыкнуть и упереться обеими руками в стол. Вот последнее действие меня совершенно не воодушевило: так делают люди которые хотят встать со своего места. “Нет-нет! Сидите, капитан! Сидите!” – захотелось подбежать к ректору и даже надавить на плечи, чтобы не рыпался. Но я продолжала сидеть и изображать святую простоту. А дарх тем временем и вправду поднялся, заставив меня нервно сглотнуть, обошел стол, слегка откинулся назад, облокотившись на него. С видом победителя скрестил перед собой руки и уставился на меня сверху вниз, заставляя отвести взгляд в пол.

– Скажите, госпожа Сатор, – не скрывая насмешливого тона обратился капитан, – а с чего вы взяли, что мне нужны ваши услуги? Или скажем, что яд можно нейтрализовать? А?

Мысленно я тоже хмыкнула, вслух все же было чревато. Уж слишком близко моя шея находилась от рук свирепого солдафона. Это он сейчас стоит довольно улыбается, а в какой момент его переклинит на почве моей верности короне, одному Опу известно. Усилие, чтобы сохранить нейтральный тон ответа и не впасть в сплошной ядовитый сарказм, было титаническим:

– С того, что я специалист высочайшего уровня и мастерства, – скромничать в таком вопросе не стоит, – и прекрасно знаю, что если вы живы, то яд не мгновенного действия. А против всех прочих отрав, даже смертельных, история знает примеры действующих антидотов.

Набралась побольше решимости и сделав глубокий вдох посмотрела ректору прямо в глаза, продолжив:

– И, если бы у вас была информация о противоядии, вы бы не вламывались ко мне лично. Скорее послали бы ко мне стражу, ну или хотя бы довели дело до конца, – указала на шею, давая понять о чем речь, – благо ваш высокий чин позволяет вам это сделать.

Толика сарказма все же прорезалась при воспоминаниях о вчерашнем нападении. Этот солдафон ведь реально может убить меня даже сейчас. На всякий случай перебрала в памяти несколько плетений из предмета смертоубийства, готовясь к любому повороту событий.

– Серьезно? Ты отравила меня, чтобы сохранить должность? – с каким-то запозданием вызверился Табурет, – О чем вообще думала – не понимаю!

Переход на “ты” и возмущенно-воспитательный тон сбил с меня весь налет демонстрируемой уверенности. И я лишь растерянно хлопала глазами, пытаясь угадать, что вообще происходит в голове этого нестабильного психа.

– И знаете что, госпожа Сатор! У меня к вам встречное предложение, – яда в голосе капитана через край, – вы сейчас же признаетесь в своем преступлении, и я сохраню вам должность.

В этот момент у меня не осталось сомнений в том, что передо мной военный не только высокого ранга, но и с разносторонним опытом. Ректор явно провел не один допрос с пристрастием в своей жизни. Он и здесь всю мебель поставил таким образом, чтобы жертва сразу же делала чистосердечные признания с надеждой на помилование. “Скажи, что я прав, и получишь прощение”, – услышал бы любой другой человек на моем месте. Только вот подобное признание – это прямая дорога на эшафот. Рубить головы предателям короны – очень показательное занятие для широкой общественности.