От неожиданности я запнулся.

– Один врач?

– Да.

– Но…

– Знаю, о чем вы подумали. Не беспокойтесь. Работать без передышки не придется. У нас договоренность с деревенской больницей под Саксмандемом. Дежурный психиатр будет подменять вас почти каждые выходные.

Мейтленд потянул шнур и продолжил рассказывать об Уилдерхоупе, своем желании создать поистине совершенное учреждение, расширить больницу, пристроив будущей весной два новых крыла. Я отметил, что Мейтленд стал общаться со мной менее сдержанно. Затем настоял, чтобы я взял еще сигарету. Мейтленд был ярым критиком психотерапии и, восхищаясь новейшими достижениями в области фармацевтики, бранил новомодных «коммерсантов» с их кушетками.

– Методы Фрейда удручающе неэффективны. Вся эта болтовня – потерянное время… Триста миллиграммов хлорпромазина стоят нескольких месяцев психоанализа! Согласны? Сны, бессознательное, примитивные инстинкты! Психиатрия – ветвь медицины, а не философии. Причина психического заболевания лежит в физическом органе, мозге, и должна лечиться соответственно.

Мейтленд пристально посмотрел мне в глаза, высматривая знаки недовольства или несогласия, потом продолжил вдохновенную речь. Я подумал, что Мейтленд мог бы сделать успешную карьеру в качестве военного. Легко представить, как он командует гарнизоном в каком-нибудь далеком форпосте империи.

В дверь постучали, вошел официант с подносом, на котором стояли два стакана виски. Рановато для крепких напитков, отметил я. Когда мы снова остались наедине, Мейтленд поднял стакан и подал знак, чтобы я последовал его примеру.

– Поздравляю! – проговорил он с широкой улыбкой.

– Прошу прощения?

– Поздравляю. Работа ваша.

Летом я встречался с девушкой по имени Шейла, секретаршей на Би-би-си. Общего у меня с ней было мало, но вместе нам было весело – танцевали, ходили в джаз-клубы. Мы договорились встретиться в семь тридцать, но Шейла, как всегда, опоздала – я уже к этому привык и сносил без жалоб. Я сидел за столиком в кафе в Сохо и наблюдал за посетителями – мужчинами в твидовых пиджаках с кожаными заплатками на локтях, женщинами в белых блузках и слаксах. В граммофон была поставлена поцарапанная пластинка с записью неаполитанских песен.

Пришла Шейла, некоторое время мы болтали ни о чем. Невероятно, но факт – наши долгие дружеские разговоры всегда были на удивление бессодержательны. Даже после секса. В постели мы всегда обсуждали что-то незначительное, равнодушно обменивались мнениями и засыпали. На половине O sole mio я набрался смелости и сообщил ей новость.

– Сегодня у меня было собеседование.

– Да? И как, получил работу?

– Получил.

– Молодец. – Шейла прочла в моем взгляде нерешительность и легкие угрызения совести. – Что такое?

– К сожалению, придется переехать в Саффолк.

– Когда?