— изучение армии противника и проведение мероприятий по спецпропаганде среди его войск;

— изучение военно-политической обстановки в освобожденных от фашистского гнета странах и на территории гитлеровской Германии.

Многогранность политической работы в армии, необходимость научного анализа и обобщения опыта в первые же дни пребывания А. С. Щербакова на посту начпура привели его к мысли о необходимости создания при Главполитуправлении специального совещательного органа, обладающего как высоким уровнем компетентности, так и облеченного доверием высшего руководства страны. И такой орган — Совет военно-политической пропаганды — был создан в июне 1942 года. В него входили члены ЦК ВКП(б): А. С. Щербаков (председатель), А. А. Жданов, Д. З. Мануильский, Е. М. Ярославский, Л. З. Мехлис, И. В. Рогов, кандидат в члены ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров и другие.

Образование Совета военно-политической пропаганды было наглядным примером стремления Александра Сергеевича к коллегиальности в работе в сочетании с высокой персональной ответственностью — к тому, что мы с полным основанием называем ленинским стилем руководства.

Задачи, возложенные на Совет военно-политической пропаганды, были весьма ответственны. Он намечал пути дальнейшего улучшения политработы в войсках, совершенствования ее форм и методов. На его заседаниях выступали с докладами члены военных советов и начальники политуправлений фронтов, равно как и другие руководящие политработники.

На первом заседании совета, состоявшемся 16 июня 1942 года, разговор был откровенным, вскрывались слабые стороны в работе Главпура, политической работы в действующей армии. Заключая прения, с некоторыми принципиальными оценками и предложениями выступил А. С. Щербаков.

— Прежде всего, — сказал он, — нам нужно подготовить для представления в ЦК ВКП(б) предложения об улучшении партийно-политической работы в армии, обобщив выступления на сегодняшнем совете представителей всех отделов Главпура. Что я при этом имею в виду? Начинать перестройку партийно-политической работы в армии будем с Главпура, решительно ломая сложившийся в нем, к сожалению, бюрократический стиль. Сократим количество директив. Улучшим руководство политорганами через печать. В Главпуре создадим группу штатных и нештатных агитаторов, причем в последнюю, я думаю, надо включить крупных работников партии и список их представить в ЦК. Отдел печати Главпура подчиним Управлению пропаганды и агитации. Без печати — какая же пропаганда и агитация?..

Если на первом заседании Совета были рассмотрены вопросы общего характера, то второе его заседание было посвящено проблемам более конкретным — работе политуправления Западного фронта и политотдела 20-й армии среди войск противника. Выступали заинтересованно, горячо, что вполне соответствовало остроте поставленных проблем. Говорили о не всегда убедительной аргументации в листовках, отсутствии конкретики в материалах, выдвигали предложения по привлечению к работе в области спецпропаганды политических эмигрантов и т. д.

И снова Александр Сергеевич, выступивший с заключительным словом, показал образец глубокого проникновения в суть обсуждаемой проблемы, умения буквально одной-двумя фразами четко определить наиболее оптимальный способ ее решения.

«Почему, — спрашивал политработников начглавпур, — у вас серьезные недостатки в пропаганде среди войск противника? Потому что она ведется без должного учета морального облика и политического уровня солдат и офицеров вермахта. Основная их масса растлена Гитлером. Это — смердяковы по Достоевскому. Доказывать им, что они поступают плохо, как это нередко делается в нашей пропаганде, — напрасный труд. Немного среди них таких, кто понимает, что они творят преступления. Лучшее средство убеждения гитлеровцев — сокрушительные удары Красной Армии. В пропаганде надо действовать на фашистов показом силы и мощи СССР, силы антигитлеровской коалиции. В листовках надо писать о том, что наши силы неисчислимы: немцы сделают один танк — мы десять, у них один солдат — у нас десять, у них нефти столько-то — у нас в десять раз больше. Пропаганда должна быть устрашающей, чтобы фриц почувствовал себя безнадежным смертником. Убеждать немецких солдат, что Гитлер войну не выиграет ни теперь, ни в будущем.

Наконец, надо сильнее использовать внутренние противоречия между Германией и ее вассалами, противоречия внутри немецкой армии. Поражение Гитлера под Москвой не может не вызвать недоверия кадровых генералов и высших офицеров к Гитлеру…

Бить врага правдой, и только правдой! В правде наша сила, в ней залог непобедимости.

В выступлении Александра Сергеевича звучала такая убежденность, что у каждого, кто его слушал, появлялась твердая уверенность в успехе, возникало желание скорее взяться за дело.

— Гитлеровская пропаганда, — продолжал А. С. Щербаков, — беспардонно врет, она вся и насквозь лжива. К примеру, потери фашистской армии на фронте, по статистике Гитлера, меньше, чем в тылу. В тылу, по его арифметике, гибнет больше. Нужно беспощадно разоблачать лживую фашистскую пропаганду. В. И. Ленин учил срывать маску с врага, политически его изобличать — это важное средство разложения противника».

И сам Александр Сергеевич показывал в этом пример. В своем докладе, посвященном ленинским дням, он говорил: «Германское командование старалось во что бы «о ни стало удержать линию Днепра. В конце сентября гитлеровское командование обратилось к своей армии с приказом не отдавать больше ни одной пяди земли. Гитлер уверял немцев, что Днепр будет рубежом, отделяющим две армии друт от друга, что зимние позиции на Днепре хорошо укреплены и их можно считать неприступными. Берлинское радио расписывало ширину и глубину Днепра, высоту его западных берегов, выгодность и неприкосновенность командных позиций немцев на высотах днепровских берегов. На днепровских позициях гитлеровцы намеревались прочно держаться. Но, как говорят, держалась кобыла за оглоблю, да упала».

Надо сказать, что с первых дней пребывания на посту начпура Александр Сергеевич не раз высказывал горячее желание посетить действующую армию. Это не означало, разумеется, что он не доверял получаемой информации, вовсе нет. Просто стиль его работы был таким — постараться как можно глубже вникнуть в дело, которое ему поручено, увидеть все своими глазами. С разрешения Центрального Комитета ВКП(б) он выехал в 33-ю армию Западного фронта, где за короткий срок (вот где опять проявилась его поразительная работоспособность!) подробно познакомился с боевой обстановкой, политико-моральным состоянием войск, постановкой партийно-политической работы и очень интересовался вопросами быта. Он посетил несколько частей, где беседовал с красноармейцами, политруками рот, побывал на армейских курсах подготовки политсостава, здесь внимательнейшим образом изучил программу, принципы подбора преподавательского состава и методику обучения. На митинге личного состава одной из частей он выступил с краткой, но, как всегда, яркой и убедительной речью, в которой в простых, но образных словах разоблачил человеконенавистническую идеологию фашизма, разъяснил справедливый характер войны с нашей стороны и неизбежность поражения гитлеровской Германии.

Возбужденным вернулся Александр Сергеевич в Москву, охотно делился впечатлениями о том, что увидел и услышал, о высоком моральном духе воинов Красной Армии, их стремлении беспощадно уничтожать врага.

— Золотые, ну просто золотые люди! — говорил он. И всякий раз непременно добавлял: — Забота о них — святое наше дело!

Кое-кто из кадровых военных допускал мысль, что этому крупному партийному и государственному деятелю жизнь воинских частей и подразделений знакома больше теоретически. Ему ведь не пришлось служить в частях регулярной армии. На деле же это предположение опровергалось…

Перед войной Александр Сергеевич был членом военного совета Московского военного округа, активно участвовал в его работе и вникал в жизнь частей. Он знал организацию войск, их вооружение и уставы. Он знал оружие и боевую технику не только Красной Армии, но и немецко-фашистской армии. В беседах со специалистами по стрелковому и артиллерийскому оружию, по танкам, самоходным установкам и самолетам он удивлял их глубиной своих знаний и нередко кое-кого из них ставил в затруднительное положение.