«А денег, обнаруженных у подполковника Борщева, хватило бы на это с избытком» – усмехнулся Бахрушин, почесывая гладкую лысину.

Он даже снял очки и принялся протирать стекла. Делал это так, как в фильмах бармен обычно протирает стаканы у стойки – привычно и бесстрастно, даже не обращая внимание на то, чем заняты руки.

Были в этом деле кое-какие факты, которые полковника Бахрушина просто-напросто обескураживали. Борщев Валентин Витальевич появился на законсервированном полигоне вместе со своим начальником полковником Иваницким не очень давно, сразу же после того, как начался вывод западной группы войск.

А до этого и он, и его начальник Иваницкий служили в Германии, заведовали там другим полигоном – действующим, на котором проходили учения войск стран Варшавского договора. В те времена по-крупному не крали, офицеры и так были прекрасно обеспечены и возили из Германии по тем меркам предостаточно. Везли на поездах и даже на военных грузовых самолетах контейнеры со всевозможным барахлом: коврами, аппаратурой, шубами и прочей дребеденью, за которую теперь никто и ломаного гроша не даст. Но квартиры кооперативные построить успели и с начальным капиталом в десяток тысяч рублей пооткрывали собственные дела.

"Ну, десять тысяч долларов, ну, двадцать…

Это еще куда ни шло. Но чтобы двести пятьдесят тысяч, чтобы счет в швейцарском банке, депозитарий, участок земли на Кипре – для этого надо продать как минимум с десяток танков, причем, последней модели. А сделать это такой человек с такой должностью, естественно, не мог. Возникал вопрос: откуда у человека, не имеющего доступ к торговле оружием по большому счету, такие огромные деньги? И почему имея такие деньги, этот Борщев все еще находится в России, держится за незаметную должность заместителя начальника законсервированного полигона?"

Получалась какая-то чушь.

"Нестыковок более чем надо. На полковника Иваницкого, непосредственного шефа Борщева, никаких порочащих его документов нет.

Проверка ничего не дала. Трехкомнатная квартира прямо на полигоне в военном городке, жена бухгалтер в автокомбинате. А вот подполковник Борщев на сегодняшний день холост, с женой развелся сразу же после возвращения из Германии. Развелся тихо, без скандалов. Оставил ей квартиру и старую «Волгу». Естественно, будучи подполковником, служа в Германии, на «Волгу» заработать смог.

Хотя и эта деталь вызывает подозрения – в смысле, что жене все оставил, себе ничего не взял".

Но чтобы такие деньги…

Полковник Бахрушин уже давным-давно привык к суммам со многими нулями, привык к астрономическим цифрам, которые сопровождали торговлю оружием. Но это были суммы, которые Росвооружение запрашивало за свой товар или суммы, которые просили покупатели. Но чтобы такие деньги были на руках у одного человека – у кадрового военного, у обездоленного офицера, как сейчас пишут во всех газетах, бесквартирного. Хотя служебная квартира у Борщева все-таки имелась нее в том же военном городке, в соседнем подъезде с шефом. , «Да, тут много получилось странного. Надо будет сделать вот что», – решил про себя полковник ГРУ Леонид Васильевич Бахрушин.

И, подойдя к селектору рядом с письменным столом, глубоко вдавил красную кнопку, вызывая одного из своих подчиненных. Из динамика тут же раздался спокойный уверенный голое:

– Слушаю, Леонид Васильевич.

– Зайди-ка ко мне поскорее. Есть разговор.

– Прямо сейчас? – послышался немного искаженный динамиком голос.

– Можешь и криво. Но через шестьдесят секунд ты должен стоять на моем ковре.

– Шнурки погладить, Леонид Васильевич? – вольности начальника передавались и подчиненным.

– Я тебя сейчас так поглажу, что ты надолго запомнишь, – дружелюбно проворковал Бахрушин, отключая связь.

Сам он уселся за стол, вытряхнул из пепельницы два окурка и блестящий шарик, протер ее мягкой салфеткой, поставил на стол и позволил себе закурить третью за этот день сигарету, понимая, что она далеко не последняя. Бумаги, лежащие на столе, он перевернул лицевой стороной вниз. Из-под стекла на Леонида Васильевича с лукавой улыбкой смотрел мальчишка в пионерском галстуке и в несуразно большой пилотке. Это был его сын, и улыбка предназначалась отцу. Ведь именно тот держал в руках фотоаппарат и он же сам печатал фотографию.