– Именно, – сказал Шереметьев. – Мы для них такую тропу расчистили, они без остановки километров на сто спокойно уйти смогут, при этом не встретив ни одного немца. А роту полицаев, что мы на гусеницы днём намотали? Тут все силы с округи собраны.

– Да, интересная информация, – сбив рукой шлемофон на затылок, протянул командир первой роты.

В это время послышалось завывание мотора, и к ним подъехал знакомый бронетранспортёр из штаба бригады с длинной антенной на кронштейне. Но в нём оказался не Фролов или другие офицеры связи, а посыльный из штаба.

– Товарищ капитан, вам пакет, – козырнув, протянул тяжёлый конверт сержант. – Распишитесь, пожалуйста.

Посыльный уехал, а капитан, осмотрев конверт под любопытными взглядами подчинённых, там было написано «вскрыть при получении» разорвал плотную бумагу. Кроме пяти карт этого района, в конверте оказались приказы для батальона.

Быстро изучив приказы, капитан озадаченно зачесал затылок.

«Если так будет продолжаться, то на затылке у комбата образуется плешь» – подумал начштаба. Шереметьев в последнее время постоянно был или удивлённым, или озадаченным.

– Товарищи офицеры, вы не поверите, но нам поставлена задача за полчаса уничтожить тяжёлый гаубичный и лёгкий пушечный полки, находящиеся в секторе нашего наступления, а также прорвать оборону пехотного батальона из двух линий.

– Двадцатью танками атаковать артиллерийские полки? – удивился начштаба. – Они что там, с ума сошли?

– Подожди, тут приказ подробно расписан, – развернув стопку бумаг, где действительно были пошагово расписаны действия батальона, сказал капитан. В течение десяти минут офицеры с интересом изучали приказы. Составлены те действительно очень грамотно.

Предполагалось разделить батальон на два подразделения, одной ротой, усиленной танками разведывательно-дозорного взвода, ворваться в расположение двух гаубичных дивизионов и штаба полка, уничтожив расчёты, а второй ротой атаковать третий дивизион этого полка, находившийся на три километра севернее.

Далее батальону предписывалось не останавливаясь продолжить атаку и ворваться на позиции пушечного полка. Тот был сосредоточен подивизионно ближе к передовой. Предписывалось двумя ротами уничтожить два дивизиона вместе со штабом полка, оставив разведывательно-дозорному взводу, усиленному двумя взводами мотострелков, третий дивизион.

Далее батальону следовало атаковать с тыла окопавшийся пехотный батальон немцев и прорвать кольцо окружения через две линии обороны. Позиции противотанковой артиллерии батальона были обозначены на картах до мельчайших подробностей. Включая миномётные батареи. Хотя около них стояли вопросительные знаки, те вполне могли сменить позиции.

– Откуда у них такие подробные карты с позициями немцев?! – изумился начштаба. – И почему нет приказа на уничтожение вооружения полков? Расчёты мы, возможно, побьём, но пушки?

– Тут есть пояснительная записка, – указал Шереметьев. – Видимо, чтобы прояснить эту ситуацию. Следом за нами идут сапёры, их задача сделать из пушек металлолом. Тут прямо так и написано… Ладно, все усвоили поставленные командованием задачи? Атака начинается через сорок минут, приказываю закончить с осмотром техники, пополнением боезапаса и горючего, через двадцать минут выходим. Командиру взвода разведчиков направить вперёд разведгруппы. Держать со мной постоянно радиосвязь. Выполнять.

Офицеры, перерисовывая или забирая карты, уходили к своим подразделениям, перед каждым уже была поставлена своя задача, а капитан, похлопав по плечу командира первой роты, попросил его отойти в сторону и на словах пояснить, как он будет действовать в отрыве от батальона.

Скажу честно. Шереметьев пошёл красиво. Карты летунов не соврали. Как доложили разведчики Путянина, которых мы ещё утром отправили сюда, большая часть подразделений находились на месте. Также они выяснили, что гаубичный полк был вооружён нашими трофейными стапятидесятидвухмиллиметровыми гаубицами. Молотили те партизанский край за милую душу.

Так вот, по батальону капитана. Те двинули стремительно. Разделяясь и снова собираясь вместе, они с тыла атаковали ничего не подозревающих немцев. Те стреляли залпами по партизанам и, оглохшие, не сразу отреагировали на показавшуюся позади них цепь танков. Причём их машин, Тэ-три и Тэ-четыре. Гаубичный полк за пару минут лишился практически всего личного состава, за танками подчищали мотострелки, добивая выживших, и следовали дальше за батальоном. Потом был пушечный полк, тут уже что-то заподозрили, им не понравилась активная стрельба в тылу. Да и партизаны что-то зашевелились, обстреливая передний край, где стоял пехотный батальон, последними снарядами. Однако и эти артиллеристы ничего не смогли сделать, зенитки их были мгновенно подавлены, а расчёты расстреляны из пулемётов. Некоторые пытались сдаться, бросая оружие и поднимая руки, но танкисты в плен не брали. Потом была стремительная атака переднего края, и там одна рота свернула направо, другая налево, расширяя коридор. А навстречу лавой бежали красноармейцы партизанского корпуса. Встреча была действительно значимой для многих. Сам я за этим наблюдал со стороны. Танкисты ладно, они в своих бронированных коробах давя немцев ушли по переднему краю, но вот следовавшим сразу за ними мотострелкам досталось по полной. Поцелуи и радостные объятия.

– Товарищ майор, Воронин на связи, – снимая наушники и протягивая их мне, сообщил радист.

Пойдя, я надел наушники и, выслушав захлёбывающуюся речь Воронина, усмехнулся. Приказав ему собирать трофеи и пленных и возвращаться, я вернул наушники радисту.