– Ладно, забудем. Вот я пришёл, совещание скоро, а пока есть время, займёмся делами.

Афанасий Никитич напоминал Хрому другого его деда, по отцовской линии, не охотника, а боевого танкиста, прошедшего Войну. Сколько Александр пацаном у него ни гостил летом, ни разу тот его и пальцем не тронул, но всегда на самом видном месте в доме висел старый армейский ремень со здоровенной, до блеска начищенной бляхой, и при взгляде на этот ремень все озорные мысли тухли в зачатке.

– Подпиши продовольственные наряды, всё проверено и в наличии, – Афанасий Никитич протянул кипу бумаг.

– Что ещё? – спросил Хром: он чиркал подписи, отгибая только углы листов.

– Сегодня архиерей приходил с клиром. Спрашивал, когда войско благословлять на поход против бесовской нечисти. Аборигенов то есть.

– Оба-на, чего это он вдруг озаботился? Батюшка решил: мы справедливую войну начинаем?

– Так племянница у него вроде как в том городке погибла.

– Ух ты!

– А на самом деле мы что начинаем?

– Ге-но-цид, – по слогам проговорил Хром.

Против обыкновения это слово не вызвало привычных ассоциаций с могильным холодом и безысходностью. Напротив, Хром почувствовал удовлетворение и мстительную радость.

– О как, прямо всех их перебить собрался, – с иронией произнёс Афанасий Никитич.

– Всех. У нас теперь есть собаки. Напрягу Борисова, пусть он соберёт нам хороших магов. Через пять лет ни одного этого ублюдка в радиусе ста километров не будет.

– Собаки, положим, ещё не готовы. А маги… Я не доверяю Борисову, но главнокомандующий у нас ты.

Последнее слово Шумову удалось произнести практически без сарказма. Вздохнув, он извлёк из стола тощую папку.

– Что это? – спросил Хром.

– Дело из контрразведки. От Илларионыча принесли. Твои разведчики, группа Баюна, по гильзам не отчитались.

– Вот сука.

– Илларионыч не стал всё афишировать, сначала мне принёс. Думал, ты захочешь сам разобраться.

– Правильно думал, – ответил Хром, принимая папку, и взглянул на часы. – Время до совещания ещё есть, схожу посмотрю, что к чему.