— Товарищ капитан, у нас Аня пропала. То есть старший сержант Светикова. Ее забрали вчера немцы.
Пообещав обязательно найти эту самую Светикову, побежал к старшине. Стрельба вот уже минуту как стихла. Добежав до поворота, встретился с одним из бойцов Васина, бегущим навстречу. Боец доложил, что все немцы уничтожены, потери — убит один из гранатометчиков. Отослав его вызвать из леса остальной отряд, я, уже не торопясь, направился к Васину.
Нашел я его во дворе разгромленной казармы. Выбитые окна, свежая щепа, во множестве отколовшаяся от сруба, показывали, что тут шел ожесточенный бой. Пограничник сидел на завалинке, а Беляева бинтовала ему руку. Кстати, откуда она здесь взялась?! Я же ей строго-настрого приказал оставаться в лагере, который мы разбили в полукилометре от деревни!
В это время показался Суриков со своими бойцами. Подозвав его взмахом руки, я велел выставить посты, отправить одного бойца караулить пленного и помочь Васину разобраться с трофеями. Заодно пообщаться с местными на предмет кормежки. При этом стараться не реквизировать продукты, а выменивать на что-нибудь.
Выдав ЦУ, повернулся к Беляевой:
— Какого вы, товарищ военфельдшер, не слушаетесь приказов?! Вам что, устав не писан?!
Беляева втянула голову в плечи и виновато смотрела на меня.
— Товарищ капитан, — пришел ей на помощь пограничник, — товарищ военфельдшер очень нам помогла, она перевязала всех раненых, отчего они не истекли кровью, и еще…
— Так, хватит защищать! Что сделано, то сделано. Что с рукой? — В моем голосе явно чувствовалась тревога.
Старшина виновато сказал:
— Извините, товарищ капитан. Случайно пулю словил, но ничего серьезного. Так, кожу содрало!
Беляеву я назначил командовать санвзводом, приказав сформировать его из освобожденных девушек. Не бросать же их просто так. Нет, местных, конечно, если таковые отыщутся, по домам отправим, а вот остальных придется с собой тащить. Не было печали, что называется…
Объяснив, где меня можно найти, я вернулся в хату с офицером. Запертая ранее дверь теперь была открыта, а из спальни, где находится гитлеровец, доносился голос:
— …пусти же, я его все равно убью! Пусти!
В комнате меня ждала следующая картина: боец, отправленный сюда для охраны пленного, с трудом удерживал бьющуюся в его руках девушку в форме с эмблемами старшего сержанта войск связи. Увидев меня, он обрадованно доложил:
— Товарищ капитан, ваше задание выполнено! Немец цел и невредим!
Обернувшаяся девушка, оказавшаяся удивительно красивой светловолосой особой с припухлыми губами и дорожками слез на лице, бросилась ко мне и, схватив за гимнастерку, начала кричать, чтобы мы убили немца. После чего, не выдержав, расплакалась.
Подождав, когда она немного успокоится, я пообещал отдать ей фрица после допроса и отправил к сараю, в распоряжение Беляевой.
Гитлеровец в себя так и не пришел — то ли череп у него оказался недостаточно крепким, то ли удар получился слишком сильным. Отправив бойца за водой, я, пока тот ходил, осмотрел кровать. Это оказался монстр образца начала двадцатого века — с плетеной пружинящей сеткой и никелированными шарами на решетчатых спинках. И веревками, назначение которых легко угадывалось.
Освободив руки немца от ремня, я зафиксировал его на кровати и жестом приказал успевшему вернуться бойцу «освежить» клиента. Ни слова не говоря красноармеец опрокинул принесенное ведро на гитлеровца. Фриц дернулся, застонал и открыл глаза, уставившись на меня мутным взглядом. По мере понимания ситуации его лицо бледнело все больше и больше.