– Не должно такого быть! – убежденно сказал Зиновьев. – Тем, кто в начале войны погиб, мы до гробовой доски обязаны. Они пулю или осколок приняли вместо нас, потому мы и живы. А уж потомки пусть разбираются, кто прав был, а кто виноват.

«Эх, мужики! – подумал Северов. – Хорошо, что вы не знаете, как потомки разбираться могут! Посчастливилось мне год войны отыграть, теперь надо все сделать, чтобы страна не развалилась! Вот ведь задачка какая».

Воспоминания резко испортили настроение, поэтому Олегу потребовалось некоторое время, чтобы вернуться в рабочее состояние.

Бомбардировщики вернулись через полтора часа, в полете они сохраняли радиомолчание, поэтому докладывали командиры звеньев лично уже после посадки, которая прошла нормально, несмотря на отсутствие освещения полетной палубы. Едва заметные красные огоньки, обозначающие палубу, и все. Освещение, показывающее срез палубы, было включено только на время посадки самолетов.

Бомбардировщики выпустили ракеты с высоты пять тысяч метров за двадцать миль до цели. В эфире было чисто, атакованные корабли никаких сообщений не посылали. Сейчас к ним направлялась К-67, чтобы зафиксировать результаты атаки и, по возможности, выловить кого-нибудь из экипажей.

Лодка вернулась уже утром, когда мрачное небо над океаном давно стало серым. Удалось подцепить семь человек, в том числе двух офицеров, лейтенанта и капитана третьего ранга. Эсминцы оказались кораблями типа «Югумо» – «Судзунами», «Хаманами» и «Окинами». Допросить удалось только лейтенанта, капитан третьего ранга был плох, ранен и контужен, к тому же основательно промерз. Отряд вел поиск подводных лодок противника в заданном районе, потом поступил новый приказ, но его содержание лейтенант не знал, зафиксировал лишь смену курса своего корабля. Ничего понять и передать они не успели, в «Окинами» попала одна ракета, но очень удачно, прямо в торпедный аппарат. Взрыв четырех его торпед переломил небольшой эсминец пополам. В «Судзунами» попало две ракеты, с него и были все выловленные. В третий эсминец попало сразу три, а потом еще одна, его буквально разорвало на части.

Погода стремительно ухудшалась, и к вечеру шторм разыгрался не на шутку, но Константиныч авторитетно сказал, что это еще не все. Качало даже огромные авианосцы, а эсминцам и подводным лодкам и их экипажам доставалось гораздо сильнее. Крупные вспомогательные суда неплохо переносили буйство стихии, но ход эскадры пришлось снизить до десяти узлов, однако противолодочный зигзаг Платонов отменил в полдень. Двое суток эскадру трепал одиннадцатибалльный жестокий шторм, но к началу третьих суток сила ветра стала уменьшаться, и к утру 27 сентября ветер снизился до семи баллов. Ход эскадры был увеличен до четырнадцати узлов, командиры кораблей отчитались о ходе устранения полученных повреждений. Северов поднял с «Москвы» летающий радар, пять эсминцев ушли веером по курсу эскадры, но, как и предполагал Зиновьев, в океане было пусто, большинство кораблей предпочли пережидать непогоду в укрытии.

С учетом снижения скорости из-за шторма особая эскадра пришла в заданный район в трехстах милях к востоку от Хоккайдо вечером 6 октября. А утром следующего дня началась грандиозная десантная операция. Дивизия ВДВ была высажена двумя волнами прямо в пригороды Саппоро, а одна из дивизий морской пехоты – на ровные участки побережья севернее города. Вторая дивизия высадилась прямо в порту после того, как он был захвачен. Здесь отметились диверсанты подполковника Корнеева, которые дочистили охрану порта после налета авиации. Вслед за морской пехотой в порту стал высаживаться гвардейский ударно-штурмовой корпус генерал-лейтенанта Фекленко, который был сформирован еще на Брянском фронте и основной состав которого прошел «брянские университеты». Корпус был оснащен новейшей техникой и вооружениями, все солдаты были ветеранами недавно закончившейся войны, новобранцев среди них не было. На острове были сосредоточены части двух дивизий, штаб Северной армии, ответственной за оборону Хоккайдо, Южного Сахалина и Курильских островов, располагался в Саппоро. При этом оснащенность японских войск автоматическим стрелковым оружием была очень низкой, танки не шли ни в какое сравнение даже с Т-34 и КВ начала войны, противотанковая артиллерия была бессильна против советской бронетехники, о самоходных минометах и гаубицах и реактивных системах японцы даже не думали. Противовоздушная оборона была слабой, а удар по выявленным местам сосредоточения японской авиации и объектам ПВО превратил ее из слабой в символическую. Высаженные группы десантников взяли под контроль важные мосты и некоторые другие узловые объекты, которые и удержали до подхода основных сил, а подчиненные Корнеева устроили несколько диверсий против штабов частей, входящих в состав Северной армии. Зная характер японских военных, никакую сдачу в плен им не предлагали, просто уничтожали при малейшей попытке сопротивления. Тем не менее удалось захватить генерал-лейтенанта Киитиро Хигути и ряд офицеров его штаба.

Уже около полудня 7 октября японцы предприняли попытку нанести удары по советским войскам силами армейской авиации, но успеха не имели. ПВО были очень солидной даже по меркам Великой Отечественной войны, советская авиация превосходила врага количественно и качественно, боевой дух советских солдат был очень высок. При попытке прорыва японских бомбардировщиков к транспортам с войсками снова имели место несколько случаев таранов, что дало очередной виток разговоров среди японских военных о самурайском духе, поселившемся в их противниках. А 8 октября произошло событие, которое в дальнейшем очень сильно повлияло на умы японского военного руководства. Для нанесения удара по транспортам с войсками, непрерывным потоком идущим к Саппоро, вышло соединение в составе авианосца «Кайе», крейсеров «Сакава» и «Оедо», трех эсминцев и ряда более мелких кораблей. Движение вражеского соединения было обнаружено, и по нему был нанесен удар палубной авиацией. Подполковник Соколов принял решение наносить удар обычными бомбами с пикирования, что в отсутствие сколь-нибудь значительных сил вражеской авиации и при посредственной зенитной артиллерии, а также ограниченных запасах управляемых боеприпасов было позднее признано адмиралом Кузнецовым оправданным. Потери действительно были невелики, безвозвратно пять самолетов с экипажами, но два подбитых бомбардировщика врезались в «Кайе», причем было совершенно очевидным, что пилоты сделали это сознательно. Способность к самопожертвованию всегда высоко ценилась японцами, и противник, демонстрирующий ее, вызывал у них уважение. К тому же советские войска не трогали мирное население, более того, раненым японцам оказывалась медицинская помощь, полевые кухни подкармливали гражданских, в первую очередь детей, да и взятых в плен солдат голодом не морили и не убивали. В пригороде Саппоро от ответного огня японцев загорелось несколько домов, находившихся на уже захваченной советскими войсками территории. Несколько морских пехотинцев бросились в огонь и вытащили прятавшихся там стариков и детей.

Американцы тоже не сидели сложа руки. Начиная с 1 октября они провели ряд успешных десантных операций на Соломоновых островах и разгромили японское соединение, пытавшееся этому помешать, потопив авианосец «Дзюнъе» и несколько эсминцев эскорта.

Северов сразу после захвата аэродрома в окрестностях Саппоро перелетел туда и осуществлял общее руководство своими подразделениями, включая УШК генерала Фекленко, который был включен в состав армии. Особый корпус генерала Гоглидзе, включающий в себя мотопехоту и инженерные части, а также противодиверсионные подразделения, занимался зачисткой местности от немногочисленных продолжающих сопротивление японских подразделений. Этот корпус также включили в состав армии особого назначения.

Не успел Северов выбраться из самолета, на котором перелетел с авианосца на аэродром, как увидел подходящего к нему Булочкина в сопровождении Рекса. Ягдтерьер, вне себя от счастья, принялся скакать и лизаться, а Петрович, не дожидаясь вопроса, сказал:

– Вот, пришлось твоего волкодава забрать. Тебя самого нет, так живность твоя отжигает!

И рассказал, что Рекс уже неделю как при нем, прибыл бортом с запчастями. А убрали его от греха подальше после одной почти романтической истории. Каждый день в свободное время Настя гуляла с ягдтерьером по парку, примыкавшему к комплексу зданий Советской военной администрации. В один из последних дней сентября на очередной прогулке, когда Рекс интересовался чем-то, обнюхивая кусты метрах в пятидесяти от девушки, с противоположной стороны выскочила овчарка и бросилась на нее, ухватила за юбку, принялась трепать. Подлетевший ягд тут же цапнул кобеля за хозяйство, после чего намертво повис на его шее. На грызню и крики подбежал неизвестный генерал и, видя близкую кончину своей овчарки, стал орать и требовать пристрелить терьера. На шум появился старший лейтенант, видимо, его адъютант, и намеревался выполнить пожелание своего шефа, но разозленная Настя бросилась к нему и схватила за руку. Старлей вырвался, но вовремя сориентировавшийся Рекс бросил недогрызенного кобеля и вцепился ему в руку, держащую пистолет, а затем, как обычно, цапнул в пах. Очень вовремя появившиеся два смершевца скрутили подвывающего старшего лейтенанта, генерал принялся орать и стал строить контрразведчиков, приказал немедленно пристрелить Рекса. Настя в ответ закричала, что это собака генерала Северова и за последствия она не ручается. Ягдтерьера удалось поймать и посадить на поводок, Настю увели домой, доложили Жукову. Разъяренный маршал приказал тщательно разобраться. Быстро обнаружилось, что «пострадавший» генерал был большой проказник. Его овчарка была натаскана рвать одежду на девушках, после чего появлялся хозяин, ругал собаку, знакомился, какая досада, разрешите загладить вину, чай, кофе, потанцуем и все такое. Правда, Настя была не в его вкусе, он любил женщин попышнее, но тут уж его кобель сам проявил инициативу. Георгий Константинович был крут, озорник поехал гонять оленей в тундре, его адъютант отделался, в общем, испугом, поскольку сделать все равно ничего не успел. Правда, в больничке месяц-другой провести придется, но будет как новый, почти. Эта история ягдтерьеру вполне сошла бы, но дело было в кошках и котах, вернее, в крысах. Последних расплодилось довольно много, поэтому сотрудники администрации стали заводить хвостатых питомцев, мурки оказались в большой цене. Валера процветал, он быстро показал местным и приезжим котам, кто в доме хозяин, и пользовался безграничной любовью кошек, но всю малину портил Рекс. Ибо гвардии кот был единственным представителем своего вида, который не рисковал быть моментально задавленным при обнаружении. Учитывая предстоящую массовую гибель кошачьего населения, Жуков принял самое простое и эффективное решение и с оказией отправил Рекса поближе к хозяину. Тот продрых почти все время в воздухе, чем несказанно удивил летчиков. В одном месте болтанка была такая, что тот свалился с тюка, на котором спал, но потом просто запрыгнул обратно и продолжил почивать. И вот теперь это несчастье трется об ноги хозяина и совершенно счастливо. Настю Жуков спровадил дальше на запад, теперь она возит документы и важных пассажиров по Люксембургу, Бельгии, Нидерландам и Дании, иногда летает в Норвегию. Подружилась с принцессой Марией-Аделаидой, иногда берет ее с собой в полеты. У принцессы и Гены Качалова дело, похоже, идет к свадьбе. Случай беспрецедентный, большевик и принцесса, но, похоже, Сталин придает этому делу политическую окраску. Этот брак должен показать всему миру, что СССР не так страшен, как его малюют.

Уже 12 октября была проведена операция, разработанная Северовым и его штабом еще до высадки на Хоккайдо. Силами бомбардировочных подразделений армии особого назначения был нанесен общий удар по арсеналу Осаки. Две сотни бомбардировщиков несли более пятисот тонн бомб, точность удара обеспечивалась радиолокационными прицелами и средствами радионавигации, поэтому места проживания гражданского населения не затрагивались. Ту-10 несли бомбы калибром пять и две с половиной тонны, Ту-2 – калибром полторы и одну тонну. Удар получился впечатляющим и по силе, и по точности. Ставка выразила армии благодарность за проведение операций, десантной и по бомбардировке арсенала, Северов подписал целую кипу наградных листов.

Пользуясь капитуляцией Квантунской армии, американцы размещали значительные силы своей стратегической авиации на базах в Китае. Не предоставить их командованию Красной Армии было нельзя, так что скоро Японию ждали ковровые бомбардировки и массированные удары по объектам гражданской инфраструктуры. ВВС СССР демонстративно не трогали мирное население, да и на оккупированной территории царили спокойствие и порядок, японцы не могли пожаловаться на притеснения со стороны солдат и офицеров Красной Армии. Сформированные военные администрации сотрудничали с местным населением, голода не было и не предвиделось, преступность пресекали на корню, военные медики вели прием гражданского населения, обеспечивали лекарственными препаратами местные медицинские учреждения. Предприятия работали, а те, кто работы не имел, привлекались к ремонтно-восстановительным и другим работам за еду и небольшую плату, семью прокормить было можно.

В штабе армии особого назначения находились представители союзников, в основном американцы, присутствовала также небольшая делегация от стран – членов СЭВ. Гости вели себя прилично, только американцы везде лезли и совали свой нос. Порядок, царивший на Хоккайдо, а они, похоже, намеревались облазать его вдоль и поперек, произвел на них впечатление. Глава американских наблюдателей, бригадный генерал Лесли Харт, не скрывал своего удивления. По его мнению, с японцами следовало обходиться намного строже. Генерал воевал на южном фланге тихоокеанского ТВД, участвовал в десантных операциях, так что его озлобленность была вполне объяснима. Но самого Харта поразило не отношение русских к японцам, а отношение японских военных к русским. В глазах японцев и русские и американцы были гайдзинами, но в первых признавалось наличие самурайского духа. Генерала в первую волну десанта, естественно, не пустили, но благополучно высадили во второй. Харт был свидетелем работы русских штурмовых подразделений, отслеживал взаимодействие с артиллерией и авиацией, оценил выучку морской пехоты, десантников и осназа. Да, русские тоже воевали, как богатые люди, но их подготовка и ярость в рукопашных схватках произвели на него огромное впечатление. В своем презрении к смерти русские и японцы друг друга стоили!

Лесли Харт не был чванным аристократом, поэтому быстро перезнакомился с большинством командиров штаба армии, корпусов и дивизий. Несколько раз он слетал на бомбардировку объектов в составе экипажей Ту-10 и Ту-2, полетал на Иле в качестве стрелка-радиста. Разумеется, в рейды на сильно защищенные объекты его не пускали, но впечатлений хватило. К тому же Харт совершенно справедливо считал, что это добавит ему уважения со стороны русских, а самому поможет их лучше понять. Американское командование, посылая Харта наблюдателем к русским, сильно просчиталось. Лесли был честным парнем, для которого боевое братство значило очень много, поэтому его уважительное отношение к советским солдатам и офицерам только укрепилось. Он понял – эти люди НИКОГДА НЕ СДАДУТСЯ. Каким бы сильным ни был враг, каким бы безнадежным ни было положение. И их уверенность в себе и своих силах только укрепилась после победы над Германией. К сожалению, далеко не все сотрудники его миссии разделяли взгляды своего начальника.

Сразу после бомбардировки арсенала Северов был приглашен в штаб американского контингента в Китае в Шанхае для обсуждения взаимодействия. Американцы начинали массированные бомбардировки Японии и хотели обсудить некоторые вопросы, а заодно произвести впечатление зрелищем сотен четырехмоторных бомбардировщиков. На встречу Олег вылетел в сопровождении Вострикова, Кутькина и неизменного Рекса на своем штабном С-47 в сопровождении звена головастиков.

Американцы встретили Северова нормально, посвятили во все подробности предстоящей операции. Она действительно выглядела грандиозно – удар несколькими сотнями тяжелых бомбардировщиков по объектам на Японских островах. Олег, правда, выразил вежливое удивление выбранными целями и предположил большие потери среди мирного населения. На это он получил ответ, что так задумано. В прошлой жизни Северова союзники бомбили Германию, надеясь, что огромные потери гражданского населения сломят дух сопротивления. В этом варианте истории они не успели широко развернуть такие бомбардировки, Красная Армия вошла в Германию намного раньше и быстрее. Но теперь американцы и англичане решили провернуть это дело в войне с Японией. Северов заявил, что, по его мнению, эффект будет обратный, но союзники были в своем праве делать, что им заблагорассудится. По реакции союзников Олег понял – они искренне верят, что русские сделали бы то же самое, но не могут, нет такого количества бомбардировщиков. И вообще, Северов убедился в том, что его первое предположение было верным. Никакого взаимодействия тут нет, простая демонстрация силы, сотни В-17, В-24 и новейших В-29, смотри и трепещи!