Нейростимуляция: постоянная из-за снижающейся функции периферических нервов.
Цереброспинальная жидкость: атравматическая пункция, жидкость прозрачна, давление 125 миллиметров водяного столба.
Электроэнцефалограмма: изолиния по всем отведениям.
Заключение: (неразборчиво)... никаких очаговых симптомов ... (неразборчиво) ... первичный диагноз – кома вследствие диффузного отека мозга. Вероятность острой недостаточности мозгового кровообращения нельзя исключить без церебральной ангиографии. Идиосинкразическую реакцию на наркотики, использованные для анестезии, также нельзя исключать, хотя я предполагаю... (неразборчиво). Можно сделать также пневмо-энцефалографию и/или компьютерную аксиальную томографию, но я полагаю, что результаты представляют лишь академический интерес и не дадут никакой новой информации для установления причины. По данным ЭЭГ можно предположить обширное повреждение или смерть мозга. Аналогичных случаев в литературе описано три. Во всяком случае, больная перенесла острое нарушение мозгового кровообращения. Дегенеративные заболевания полностью исключаются.
Благодарю за предоставленную возможность ознакомиться с этим интересным случаем.
Доктор Кэрол Харви, ординатор, невропатолог".
Сьюзен прокляла ужасный почерк, из-за которого ей пришлось оставить много пустых мест в своем блокноте. Она глотнула еще кофе и перевернула страницу. Там была еще одна запись доктора Харви.
"15 февраля 1976 года. Повторный осмотр невропатолога.
Состояние больной без изменений. На повторной ЭЭГ – отсутствие электрической активности. Результаты анализа ликвора в пределах нормы.
Заключение: я обсуждал этот случай с моими коллегами, которые согласились с диагнозом острого нарушения мозгового кровообращения, приведшего к смерти мозга. Все также согласились, что отек мозга вследствие острой гипоксии был непосредственной причиной этого. Гипоксия могла наступить из-за транзиторной закупорки сосудов мозга сгустком крови, тромбоцитов или фибрина или эмболом другого происхождения, связанным с выскабливанием энометрия. Свою роль могли также сыграть и острый идиопатический полиневрит или васкулит. В связи с этим представляют интерес две ссылки:
Церебральную ангиографию, пневмоэнцефалографию и компьютерную томографию можно сделать, но общее мнение таково, что результаты этих исследований будут нормальными.
Сьюзен позволила своей руке отдохнуть после длинных неврологических записей. Она двинулась дальше, листая историю болезни и пропуская записи медсестер, пока не дошла до лабораторных анализов. Среди бесчисленных результатов рентгеновских обследований были и серии рентгенограмм черепа – нормальных. Затем шли данные биохимических и гематологических анализов, которые Сьюзен скрупулезно скопировала в свой блокнот. Так как все показатели были в норме, Сьюзен сосредоточилась на разнице между предоперационными и послеоперационными значениями. Единственный результат подпадал под эту категорию: после операции у Нэнси Гринли поднялся уровень сахара в крови, как если бы у нее начал развиваться диабет. Серии ЭКГ также не показывали ничего сногсшибательного, хотя можно было заметить некоторые неспецифические изменения зубца 8 и интервала 8Т после выскабливания. Но не было ЭКГ до операции для сравнения.
Наконец Сьюзен закрыла историю болезни и откинулась на спинку стула, подняв вытянутые руки вверх и потянувшись. На высоте потягивания она с шумом выдохнула воздух. Затем вновь наклонилась к стойке и просмотрела восемь страниц, исписанных беглым почерком текста. Она почувствовала, что не сильно продвинулась в своем расследовании, но, впрочем, она этого и не ожидала. Ведь многое из того, что она списала, было ей совсем не понятно.
Сьюзен глубоко верила в научный метод, и в мощь книг, и в заключенные в них знания. Хотя она многого не знала о клинической медицине, она чувствовала, что методический подход в сочетании с информацией поможет ей быстро разрешить проблему: по какой причине у Нэнси Гринли развилось коматозное состояние. Сначала ей нужно собрать как можно больше объективных данных, для чего и требовалась история болезни. Затем ей нужно осмыслить эти данные, и для этого ей придется обратиться к литературе. От анализа – к синтезу, в этом волшебство картезианской логики. Сьюзен еще была оптимистом. Ее не особенно беспокоило собственное непонимание материалов из истории Нэнси Гринли. Она была уверена, что среди путаницы данных должны быть некие важные вехи, которые приведут ее к решению. И для этого Сьюзен нуждалась всего лишь в дополнительной информации, и ни в чем больше.
Больничная медицинская библиотека располагалась на третьем этаже корпуса Нардинг. Поплутав немного, Сьюзен взяла правильное направление и, пройдя отдел кадров, дошла до библиотеки.
Библиотека называлась Мемориальной библиотекой Нэнси Дарлинг; при входе висел маленький дагерротип с изображенной на нем матроной, затянутой в черное. На медной дощечке, привинченной к рамке, было выгравировано: "В благодарную память Нэнси Дарлинг". Сьюзен мимоходом подумала, что фамилия Дарлинг – "дорогая" – с ее любовными ассоциациями, совсем не подходит чопорной хмурой фигуре. Но таких в старой доброй Новой Англии было в дюжине тринадцать.
В библиотеке среди своих друзей – книг Сьюзен почувствовала себя как дома, что было резким контрастом чувству неуверенности, которое овладевало ею в БИТе и в больнице вообще. Она положила свой блокнот и сумку на стол. Посреди зала стояли большие дубовые столы и черные стулья в строгом колониальном стиле. В конце зала огромное окно достигало в высоту потолка и выходило на маленький внутренний больничный дворик, ковриками-пятнами анемичной травы, где стояло одинокое голое дерево и был расположен теннисный корт. Никому не нужная зимой теннисная сетка печально провисла.