– Думаю, нужно снова позвонить директору. Дело становится серьезным, – сказала медсестра за терминалом компьютера.

– Все равно, не понимаю. У нас установлены мониторы на всех ключевых позициях в здании. Должна же она была пройти через какие-нибудь двери! – прокомментировал охранник.

– Через двери она не проходила. Я обошла весь главный зал. А как насчет лифта?

– Это мысль, – сказал охранник. – Если она проберется наверх, будут большие проблемы. Я объявлю общую тревогу по зданию, перекрою все проходы и двери и включу ток в ограде. Буду держать общую тревогу, пока не явится начальство.

Мишель направилась к красному телефону.

– Это просто абсурд, ужасно! Все это абсолютно ни к чему. Почему ей разрешили прийти сюда одной, без группы?!

Вращающиеся створки двери пропустили Сьюзен из раздевалки в зону ожидания оперблока. Сьюзен прошла внутрь. Здесь все выглядело бы традиционным, если бы не вездесущие рельсы на потолке. Свет лился из люминесцентных ламп и имел тот же тусклый оттенок, как и в главном зале. Сьюзен догадалась, что в спектре присутствует ультрафиолетовый компонент. Пол был покрыт белым винилом, а стены выложены белыми кафельными плитками.

Приемный холл был не очень большой. В центре стоял пустой стол. В обе стороны выходили двери в две операционные с вспомогательной комнатой между ними. Всего было четыре операционных. Внимание Сьюзен было привлечено глухими звуками в ближайшей из них. Свет, видимый в маленьком окошечке, позволял предположить, что там идет операция.

Но темнота в окошке в соседней, вспомогательной комнате доказывала, что та пуста. Сьюзен подошла к ее двери, всмотрелась в окошко и вошла внутрь в темноту.

Комната освещалась лишь скудным светом, проникающим через окошко в освещенную операционную.

Сьюзен подождала, пока ее глаза не привыкнут к темноте. Постепенно предметы в комнате начали приобретать форму. В центре находился стол, на нем стояло несколько больших предметов, издававших низкий непрерывный шум. Вдоль стены шла стойка. В левом углу была большая раковина. Рядом с ней справа можно было различить очертания большого газового стерилизатора.

Тихо, как только можно, Сьюзен открыла шкафчик под раковиной и на ощупь определила, хватит ли там места, чтобы втиснуться в него в случае необходимости. Затем повернулась к ведущей в холл двери, пальцами нащупала язычок защелки и захлопнула дверь. Потом прислушалась и убедилась, что характер шумов из операционной не изменился. Сьюзен пыталась рассмотреть, что стоит на столе, но света для этого было слишком мало.

Сьюзен тихо подкралась к двери операционной и приподнялась на цыпочки. Она увидела двух хирургов, одетых в обычные хирургические костюмы, в резиновых перчатках, которые склонились над пациентом. Но не было видно никакого анестезиолога. И операционного стола тоже не было. Больной висел, растянутый на раме, но был повернут на правый бок, разрез проходил через его поясницу. Хирурги были очень близко от Сьюзен, и она отчетливо слышала каждое их слово.

– Интересно, куда отправят сердце от предыдущего случая?

– В Сан-Франциско, – ответил второй хирург, затягиваю узел шва. – Я думаю оно будет стоить всего семьдесят пять тысяч долларов. Кросс-матч был плохой, совпадение всего по двум из четырех антигенов, но заказ был срочный.

– Все сразу получить нельзя, – сказал первый хирург, – но вот эта почка совместима по всем четырем антигенам. Мне кажется, она потянет на пару сотен тысяч долларов. Кроме того, им через несколько дней может понадобиться и вторая почка.

– Да, но мы не сможем забрать ее, пока не найдем покупателя на сердце, – добавил второй, быстро затягивая еще один узел шва.

– Что будет, действительно, трудно, так это найти кросс-матч для Далласа. Там за совместимость по четырем антигенам предлагают миллион долларов. Отец мальчишки готов на все.

Второй хирург присвистнул.

– И есть что-нибудь на примете?