– Все газовые линии имеют вентили, – через какое-то время ответил Беллоуз.

– На других такого не было.

– Ты имеешь в виду коннектор, по которому газ можно подводить к линии?

– Думаю, да. Я не очень разбираюсь в вентилях.

– А ты проверила линии от других операционных, чтобы быть уверенной?

– Нет, но операционная восемь – единственная, которая имеет такой вентиль возле центральной шахты.

– Вентиль иметь никому не запрещается. Может быть, на других линиях он где-нибудь в другом месте. Я бы не строил на этом вентиле окончательных выводов, пока не проверил бы остальные линии.

– Но слишком много совпадений, Марк. Все случаи комы произошли с больными после операций в восьмой операционной, и кислородная линия восьмой операционной имеет вентиль в интересном, довольно хорошо спрятанном месте.

– Сьюзен, слушай. Ты забываешь, что двадцать пять процентов твоих предполагаемых жертв вообще не бывали рядом с операционной, не то что в операционной номер восемь. Послушай, даже в более приличных условиях я считал твой крестовый поход смешным и опасным. Но сейчас, когда я ужасно устал, он мне надоел до чертиков. Ты не можешь поговорить о чем-нибудь более приятном, например, о социальных программах в медицине?

– Марк, но я уверена в этом, – Сьюзен уловила оттенок раздражения в голосе Беллоуза.

– Я уверен, что ты уверена, но я также уверен, что я не уверен.

– Марк, этот человек, который днем напал на меня, чтобы предупредить, вернулся ночью, и я думаю, что на этот раз он не хотел разговаривать. Я думаю, он хотел убить меня. Правда, он хотел убить меня. Он стрелял в меня!

Беллоуз поднял глаза, а потом виски.

– Сьюзен, я не представляю, что и думать об этом, ничего умного выдавить из себя не могу. Почему ты не обратилась в полицию, если так уверена в этом?

Сьюзен не услышала последних слов Беллоуза. Ее ум напряженно работал. Она начала громко говорить:

– Кома развивалась от недостатка кислорода. Если им давали слишком много сукцинилхолина или кураре, чтобы у них начиналась гипоксия... – голос Сьюзен замер, она размышляла. – Из-за этого могла произойти остановка дыхания. Одного они вскрывали, Кроуфорда. – Сьюзен схватила свой блокнот. Беллоуз отпил из своего стакана. – Вот, Кроуфорд. У него была глаукома на одном глазу, и он получал формалин йодид. Это ингибитор холинэстеразы, а это значит, что его способность метаболизировать сукцинилхолин была снижена, и сублетальная доза могла оказаться летальной.

– Сьюзен, я же говорил тебе, что эти штуки с сукцинилхолином не работают в операционной, где находятся и хирург, и анестезиолог. Кроме того, сукцинилхолин не вводят в виде газа... Во всяком случае, я никогда об этом не слышал. Конечно, можно передозировать сукцинилхолин, но это всего лишь значит, что за пациента нужно дольше дышать. Никакой гипоксии не будет.

Сьюзен медленно отпила свой бурбон.

– Все, что ты сказал, означает только то, что гипоксия в операционной развивалась так, что цвет крови не менялся, и хирург оставался спокойным. Как же это можно сделать?.. Нужно заблокировать потребление кислорода в мозге… может быть, на клеточном уровне… или заблокировать освобождение кислорода из крови, Мне кажется, существует препарат, который может заблокировать потребление кислорода, но я так сразу не вспомню. Если вентиль на кислородной линии имеет значение, то такой препарат подавался в газообразной форме. Но есть другой способ так сделать, чтобы кислород не высвобождался из гемоглобина, а кровь оставалась красной... Марк, я поняла! – Сьюзен подскочила и села прямо. Ее глаза были широко открыты, а рот растянулся в полу-улыбку.

– Ну-ну, Сьюзен, – протянул Марк саркастически.