И вдруг до его слуха донеслись глухие удары волн обо что-то твердое, неподвижное. Шум этот доносился не спереди, а с правого борта. Опасность была настолько велика, что Марк счел себя в праве, помимо полученных им приказаний, положить руль право на борт и повернуть на другой галс, уходя в противоположную сторону. Долг повелевал ему тотчас пойти и дать отчет о случившемся капитану, но на минуту у него мелькнула мысль никому ничего не говорить, не будить младшего помощника и остаться наверху до утра. Но сознание той страшной ответственности, какую он должен будет принять на себя в случае несчастья, заставило его одуматься, и он, неохотно, с тяжелым сердцем, направился в каюту.

Разбудить собутыльников было не так-то легко, но положение было слишком критическое, чтобы много церемониться, и Марк принялся трясти Хильсона изо всей силы.

— Что там еще? — досадливо спросил капитан, протирая глаза.

— Я слышал шум, указывающий на присутствие рифов и подводных камней на правой стороне. Я дал поворот и взял курс на юг.

В ответ капитан издал какой-то странный звук, который Марк не знал, как истолковать; неизвестно, было ли то удивление, или неудовольствие. Но видя, что капитан уже совершенно очнулся и готовится итти наверх, Марк счел свое дело сделанным и вернулся к своим обязанностям. Боб также был на вахте, и Марк тотчас же позвал его к себе.

— Боб, друг мой, у вас ухо чуткое и привычное, скажите, неужели вы ничего не слышите?

— Прошу извинить, мистер Вульстон, ведь я и тогда, как был с капитаном наверху, тоже видел что-то такое, что очень походило на белую пену, но капитан так громко уверял, что там впереди нет ровно ничего, что я не посмел ему перечить.

— А знаете ли, Боб, что когда вы стоите на вахте, то не сказать того, что вы видите, — большое преступление? — заметил ему Марк.

— Ваша правда, мистер Вульстон, я и сам сознаю, что нехорошо поступил, да что прикажете делать? Ведь с капитаном спорить также дело не пустое…

— Ну, будет об этом… А теперь скажите, Боб, вы ничего не слыхали?

— Как же, мистер Вульстон, я слышал плеск воды о подводные камни, сперва под кормою, затем у носа; а сейчас, когда вы меня кликнули, я слышал этот самый плеск с наветренной стороны.

— Неужели это правда, Боб?

— Самая истинная правда, мистер Марк, и если вы мне хотите поверить, то вот сию минуту мы плывем над этими подводными камнями и каждую секунду можем разбиться.

— Что за чорт! — вскричал капитан Кретшли, который как раз в это время подходил к ним и слышал последние слова Боба. — А я так решительно ничего особенного не слышу и готов поклясться, что в таких потемках ни одна кошка ничего не увидит, не только человек!

Едва успел он произнести эти слова, как плеск волн о подводные камни раздался совсем близко и так явственно, что уже не могло быть никакого сомнения. Марк своим разумным распоряжением на время отклонил опасность, но не в его власти было окончательно устранить ее.

Не тратя понапрасну слов, капитан вызвал всех людей наверх и скомандовал громовым голосом:

— Поворот направо!

В то время, как судно поворачивало, медленно подаваясь вперед под малыми парусами, все вокруг осветилось каким-то странным фосфорическим светом, а море кругом забелело, и плеск волн стал походить на шум водопада. Это уже несомненно были рифы; они обступали судно со всех сторон, — и минуту спустя «Ранкокус» коснулся дна. Непроницаемый мрак ночи еще более увеличивал весь ужас этой минуты.

С первого момента катастрофы капитан совершенно протрезвился и сразу выказал себя тем беззаветно смелым, решительным и опытным моряком с удивительною силою самообладания, каким он и был на самом деле.

Все приказания его, точные, ясные и определенные, исполнялись немедленно и дружно привычными и опытными матросами, сознавшими всю опасность. Толчки были не особенно сильными, и вскоре благодаря дружным усилиям команды и разумным распоряжениям командира белые пенящиеся волны остались позади; при чем ни одна волна не перекатилась через палубу, что служило прямым доказательством того, что даже в том месте, где судно коснулось мели, было довольно глубины, чтобы поднять его. Глубина двенадцати футов была совершенно достаточна для «Ранкокуса», а лот местами показывал и более значительную глубину. Однако, на баке дело шло плохо, и капитан Кретшли кинулся туда. Младший его помощник едва сознавал, что он делает, и капитан увидал, что ему следует немедленно занять его место. При виде таких оплошностей, да еще в такую критическую минуту, гнев невольно овладевает человеком; взбешенный капитан сам подскочил к якорям и крикнул Хильсону, чтобы он убирался вон.