Полагая, что источник пригодится для лечения бесчисленных раненых и пострадавших от атомной бомбардировки, мы решили создать пункт медицинской помощи именно там.
Утром 12 августа с разбитыми сердцами мы покинули Ураками и направились в долину «трех гор». Попрощавшись с миром пепла, мы переместились в мир совершенно иной. Какое разительное изменение! Небо здесь было голубым, как драгоценный камень, а в окружающей нас природе пульсировала жизнь. Временами мы устраивали привалы, чтобы вдохнуть полной грудью и с глубоким выдохом изгнать из легких пыль войны. Добравшись до места, мы были приглашены хозяевами в один из домов, который стал временным пунктом медицинской помощи. Но прежде, чем приступить к работе, мы пробрались через лес и спустились к горному потоку, который шумел в долине. Оставив одежду на камнях, мы погрузились в кристально чистую воду и вверили наши уставшие тела живой воде. Камни нам стали подушками, вода – одеялом. Наше блаженство охраняли берега, круто поднимавшиеся с обеих сторон, а над нами деревья скрестили зеленые ветви. Пение цикад напоминало звуки дождя, в то время как по узкой полосе синего неба дрейфовали белые облака.
Я вспомнил стихотворение, которое сочинил на фронте[56]:
Я повторял эти строчки снова и снова.
Выйдя из воды и вытершись, я, к своему удивлению, увидел, что правая сторона моего тела покрыта многочисленными мелкими порезами. Скорее всего, они были нанесены разлетевшимися от взрыва осколками стекла. Теперь, когда я обнаружил эти раны, пришла боль. Постирав запачканную кровью одежду, я расстелил ее на камнях, а сам лег спать в тени зеленого дерева. Впервые с момента взрыва я наслаждался глубоким сном.
Проснувшись, услышал, как посапывают медсестры. Должно быть, они исчерпали весь запас сил за эти дни. В тот вечер мы ходили по домам, навещали больных и лечили их раны. Сначала мы посетили Окамуру, деревенского старосту, и нашли его лежащим в кровати с серьезными травмами. Он сообщил, что количество раненых, бежавших из города и пришедших в деревню, не поддается исчислению.
Затем мы направились в дом трудолюбивого фермера Таками. «Более ста человек, спасаясь бегством из Нагасаки, останавливались в нашем доме», – сказала его жена, вытирая пот со лба и нарезая десять или одиннадцать тыкв нам на ужин.
Один за другим тяжелораненые умирали. Сегодня, как и каждый день после взрыва, Таками вышел из дома рано утром, чтобы выкопать свежие могилы.
Было много раненых из средней школы для девочек, вместе с ними был и директор школы. Мы видели, как они спали под противомоскитными сетками.
Многих пострадавших принесли сюда с места взрыва, не оказав никакой медицинской помощи. Кто-то просто прикрыл раны кусочками ткани, оказавшимися под рукой. У многих порезы и ожоги гноились, и, когда мы снимали самодельные повязки, прилипшие к плоти, гной лился с тошнотворным зловонием. Обрабатывая края ран лизолом, чего только мы не находили в самих ранах: кусочки штукатурки, осколки, щепки от раздвижных дверей. Хотя мы уже привыкали к таким повреждениям, все равно каждый раз вздрагивали от их вида.
У меня была лишь одна серьезная рана. У многих – по десять или двадцать. Но у некоторых несчастных насчитывалось сто и более повреждений. Работа с одним пациентом – обработка раны, удаление осколков, нанесение лекарства, наложение швов, перевязка – занимала много времени. Ожоговые поверхности также были в ужасном состоянии. Большие лоскуты кожи отслаивались, обнажая дрожащую плоть, причиняя невыносимую боль. Чаще всего бывали обожжены лица, грудь или руки. Иногда лицо настолько опухало, что человек едва мог говорить.
В некоторых случаях, не дождавшись медицинской помощи, пациенты занимались самолечением и прибегали к народным средствам. Те, кто использовал масло, часто шли на поправку. Однако во многих случаях люди прибегали к помощи измельченного картофеля или кожуры тыквы, а иногда просто присыпали раны землей. Последствия такого лечения приводили в ужас. Мы дезинфицировали такие раны особенно тщательно и настоятельно рекомендовали пациентам использовать горячие компрессы с водой из источника.
Разобравшись с пострадавшими в одном доме, мы пробирались через поле к следующему. Издалека видя москитную сетку, мы понимали, что за ней ожидает нашей помощи очередной несчастный, и это знание придавало нам стойкости и выносливости.
К десяти часам вечера мы завершили работу в районе Инуцуги и, стараясь избежать опасных встреч с ядовитыми змеями, отправились по горной тропе обратно в наш центр в Фудзи-ноо. Трава уже покрылась росой, и повсюду стрекотали насекомые. В небе бродила Большая Медведица, а над горой Мицуяма во всем великолепии блистало созвездие Скорпиона. Прошлой ночью, когда я видел Антарес из своего укрытия в Ураками, он дрожал в зловеще-красном свете; а сегодня, когда я наблюдал за звездой из долины покоя, я ощутил чувство близкого родства.
Все растворилось в тишине. Перед глазами один за другим мелькали лица погибших коллег. С любовью я оглядел спутников, которые шли рядом со мной по горной тропе. Я снова поднял глаза к небу, отыскивая созвездие Девы на горизонте. Я хотел увидеть ее ясно-синий скромный свет и помолиться за упокой душ медсестер, которые навсегда остались в Нагасаки.
13 августа снова было безоблачно и жарко. В шесть утра мы спустились в долину, умылись в ручье и отправились в Рокумайиту. В этот день мы планировали посетить четыре деревни: Рокумайита, Топпомидзу, Акамидзу и Одорисэ. Поскольку это означало путешествие длиной в восемь километров, мы хотели закончить работу в первой деревне до завтрака. Но там мы обнаружили, что раненых намного больше, чем мы ожидали. Весть о том, что пришла бригада врачей, быстро распространялась, и люди приходили со всей округи. Мы работали до десяти часов утра. В доме радушного фермера Мацуситы мы неожиданно узнали, что нам приготовили завтрак. Когда мы вымыли руки, нас встретили очень гостеприимно: «Пожалуйста! Идите сюда!» Мы удивились и немного смутились.
Когда, сидя на татами, я попробовал белоснежный дымящийся рис, мои глаза наполнились слезами. «Живой!» – подумал я.
«Пожалуйста, ешьте досыта, – сказал нам хозяин дома. – Мы хотим, чтобы у вас было много сил, чтобы вы могли помочь людям в наших деревнях. Ешьте сразу и завтрак, и обед!» Подкрепившись и обрадовавшись радушному приему, мы отправились дальше.
Мы почти завершили в Акамидзу и уже собирались уходить, когда услышали страшный звук приближающегося самолета. Мы перебежали в укрытие в скале. Если будет еще одна атомная вспышка, это конец. «Только не вспышка! Только не вспышка!» – молился я. Если быть начеку и вовремя среагировать, то и от обычной бомбы, и от пулеметной очереди, выпущенной из самолета, можно спрятаться. Но от ужасной атомной вспышки не было никакой защиты, никакого укрытия. Никто не мог предвидеть, будет ли еще одна вспышка или нет. Она может уничтожить все в радиусе нескольких километров. Неудивительно, что мы дрожали от страха.
К счастью, ничего из этого не случилось. Шум двигателя самолета затихал. Мы поднялись и продолжили путь. Продвигались мы осторожно, выстроившись в колонну по одному человеку, стараясь не отбрасывать на дорогу тени, заметные сверху. Мы – группа людей, чьи дома сожжены, а имущество безвозвратно утрачено. Нам было негде жить, на нас практически не было одежды, мы потеряли своих близких, о нас некому было позаботиться. Мы выглядели так же жалко, как и в тот день, когда покидали место атомной бомбардировки. Но теперь мы были врачебной бригадой, которая приносила облегчение, помощь и надежду.