— Нигде. Такое не напечатают.

— Заинтриговал. Рассказывай.

Все даже чашки с чаем отставили, и куски тортов отодвинули.

— Только не скажу, правда это — или всё мои больные фантазии. А вы спрашивать и пытать меня, засовывая иголки под ногти, не будете? — вытянул руки с аккуратно подстриженными ногтями.

— Я не буду, — первая откликнулась Филипповна.

Посмеялись.

— Хорошо. Слушайте. После того как я уже прилично времени провёл снова на земле-матушке после полёта, вызывает меня к себе Никита Сергеевич Хрущёв, закрывает за нами дверь своего кабинета — и даже на ключ запирает. Ведёт меня в дальний угол и говорит еле слышным шёпотом:

«Давно я тебя хотел спросить, Юра. Ответь мне честно, без всяких утаек: а Его Самого или Его ангелов ты там видел?»

Я тогда тоже наклонился к уху Хрущёва, и отвечаю ему тоже шёпотом:

«Видел, Никита Сергеевич…»

«Я так, бл…ь, и знал! — шепчет горестно. — Ну а теперь прошу тебя, вернее приказываю — никому и никогда не говори об этом!»

«Слушаюсь, Никита Сергеевич!» — говорю.

Проходит несколько лет. Меня тогда отправили путешествовать по Европе. Посетил я даже Ватикан, и был принят самим Римским Папой. Перед концом аудиенции Папа попросил оставить нас одних, закрыл и запер на ключ дверь кабинета. Потом взял меня под руку и отвёл в уголок. Прилип ко мне и в самое ухо шепчет:

«Ответь мне искренне, сын мой, только искренне, как на духу: а Его Самого или Его ангелов ты там лицезрел?»

Тут я вспомнил, что обещал Хрущёву, и отвечаю:

«Нет, не видел, Ваше Святейшество.»

«Я так и знал! — вздыхает горестно. — Только умоляю тебя, сын мой — никому не говори об этом!»

Гагарин сам горестно вздохнул и взял чашку.

— Что, правда видел Самого? — отвисла у Будённого челюсть. Да даже Пётр глаза выпучил.

— Договорились же — не приставать с «правдами»!