– Ну всё, не обижайся, давай сейчас допиваем чай, идём вместе в учебную часть, берём твой паспорт и идём к нотариусу, пока обед не начался. На удивление, наш поход к нотариусу занял немного времени, судя по дружескому разговору и знакомой картавости седого нотариуса, дела с Идой, общаются они не в в первый раз. Иду по улице, оглядываюсь по сторонам, осень уже завоевала всё, кругом жёлтые листья, лужицы, Сибирь, что тут скажешь.
– Гена, а ты там вроде уже и пел свои песни?
– Да.
– И как прошло?
– Вроде нормально, но зрителей то не очень много было. Я ещё три песни отдал в местный клуб, договорился обменять на аппаратуру. Вроде и с регистрацией они обещали помочь, но пока тихо.
– Нежелательно было рано светить эти песни, – задумчиво говорит Ида, но уже не вернуть. Ты обязательно должен хотя бы их в присутствии пары свидетелей записать на магнитофон. Уже сойдёт на признание авторства, если что.
Я прочитала тексты, там бы кое что подправить в некоторых местах. Только без обид, но ты пойми, будут их проверять очень внимательно, и не надо никаких поводов дать к двоякому толкованию. Согласен со мной?
– А, тётенька-то не проста, не стала этот вопрос в комнате решать, надо на ус намотать…
Нахрен бы не надо в диссиденты попасть, это пусть другие попаданцы сразу к Брежневу с письмами лезут, я как-нибудь и без этого обойдусь. Кого я там могу разоблачить, ни имён, ни дат толком не помню. Только себе шухер на тухис нагребу, как наш Лейман говорил.
Отвечаю Иде:
– Да понимаю я, песня – это оружие массового поражения! Она удивлённо смотрит на меня своими чёрными глазами:
– Ну ты и сказал!!! А с другой стороны – это правильно, ляпнешь чего со сцены и в такое влипнешь…ну ты понял. Про певца Козина слышал? – Конечно, романсы пел. Ида вполголоса говорит:
– Пел и на Колыме сейчас… Догадываешься, что не сам туда поехал?. Оглядываюсь – вроде никого рядом и под Высоцкого приблатнённым голосом пою – И меня два красивых охранника повезли из Сибири в Сибирь…
Ида испуганно оглянулась:
– Гена, ты потише… Смеёмся, показываю как закрывается рот на молнию, она берет меня под руку:
– Веди даму, поэт!..
В техникуме шум и гам – время обеда, большая перемена. Ида уговаривает подойти в столовую через полчасика, когда будет свободно, а пока идём снова в знакомый кабинет. Ида показывает своё "хозяйство", походили по сцене, не Большой Театр, но внушительно по размерам, под сценой открывает кабинеты, хоровая, танцевальный зал – ещё не доделан…
Комната для ансамбля, вот это уже интересно: стоит простенький электро-орган "Юность", помню такой по нашей школе, три колоночки "Электрон", ну куда же без них, в углу контрабас весьма потёртого вида, рядом чудо советского "Гитаропрома" – красная Тоника. А вот это – красавица, ну прям как луч света в тёмном царстве, чешская "Йолана-стар", благородного красного цвета. Беру в руки душа радуется, ну почти "Стратокастер". В институте три года на такой играл, купил у пропойного гитариста в кабаке, так тот потом ещё месяца два ходил и стонал, что продешевил.
Ида как-то грустно разводит руками:
– Видишь, ничего у нас особенного нет. Вроде обещала Любовь Фёдоровна помочь, но ты же сам понимаешь, с этим переездом столько всего надо, что мы тут на последнем месте. И скажу тебе честно, на тебя рассчитываю, поможешь с песнями выступить хорошо, тогда есть с чем обращаться к начальству насчёт новых инструментов. – А что за выступление? В начале октября юбилей у техникума – 30 лет. Сам понимаешь, надо программу подготовить ну и выступить достойно!