— Ой. Да молодеж развлекается. Что с них взять. Мы в их годы были такие непосредственные.

— Какая прелесть, — расплылся в плотоядной улыбке Веня. И тут же приступил к следующей проверке. — Отсоси-ка мне, девочка.

— Да вы что, профессор? Вы понимаете, чем это чревато для вас на кафедре?

— Наталья, если вы не сделаете этого, то ваш муж будет расстроен, когда узнает обо всем этом вот? Вы ведь очень любите друг друга, а запись ваших шалостей сделает ему больно.

— С Павлом я сама всё решу, профессор.

— Ну а на кафедре? Это конец карьеры, которую вы с таким трудом строили? Может стоит убедить меня не обнародовать ничего?

— Я сумею найти себе место в жизни.

— Благодарю, Наталья Дмитриевна, — получив ответы на интересовавшие его вопросы, сделавший соответствующие выводы Кутейников обратился к тому, кто здесь главный, сразу после него самого, понятное дело. — Карцев! Пусть она выполняет мои приказы. Распорядись.

— Наташа, делай всё, что просит Вениамин Олегович. Это приказ!

— А теперь соси, — удовлетворённо покивав головой, потребовал проф.

Наташа опустилась на колени и протянула руки к ширинке.

— Всё, этого достаточно. Всех благодарю за исчерпывающие ответы на мои вопросы. Наталья, ступай к своему, хм(лукаво), хозяину, — и уже тише, провожая философичку взглядом, пробормотал. — Занятно. Значит, хозяин. Жутко, но чертовски перспективно.

— Вениами...

— Карцев, прервитесь и отправьте дам заниматься своими делами. Нам нужно побеседовать, — прервал Игоря профессор. А когда одетые девушки покинули аудиторию, с заботливой улыбкой доброго дедушки продолжил. — Игорь, как вас по батюшке, кстати? Михайлович? Замечательно. Так вот, Игорь Михайлович, у меня к вам есть о-очень интересное предложение...

****

Сидя за столиком летнего кафе где-то в глубокой провинции, Миша уже полчаса смотрел на неё. Невысокая, сутулая, лохматая, в уродливых очках с жуткими линзами, одета в какое-то цыганское платье до пола и в вязаную растянутую кофту. Летом.

«Но она же красотка, — недоумевал Селин. — Она нереально красивая, и в этом своем маскараде выглядит так же уместно, как шпион в шляпе и плаще с поднятым воротником в Июле».

Миша даже усомнился в реальности мира вокруг. Словно он герой какого нибудь не особо старательного произведения для невзыскательной аудитории. Это когда условности и штампы лезут из всех щелей. Когда подростков играют 30-летние и все поголовно лощеные да глянцевые. Когда какую-нибудь по сюжету дурнушку, но всё ж главного персонажа, играет главный секс-символ страны, а из грима у нее только очки, резинка для волос и смешной наряд.

Девушка, на которую он так бесстыдно вылупился, то и дело при этом переключаясь на Взор, бала изящной и с изумительной кожей, отливающей в лучах солнца словно золотистый загар. В разы круче, чем у «Кати». Ее умышленно начесаные светлые и не менее отливающие золотом волосы, не смотря ни на что, притягивали взгляд. Очки на пол лица — скрывали глаза, но брови иногда показывались и были идеальной формы. Губы — очерченные, не очень пухлые, но неясным образом манящие. Уши...

«Уши, черт возьми, она прячет уши!» — промелькнула мысль у Михаила.