И удача действительно отвернулась от Райли и Джейка, пока Муллинс был в заключении. Он твёрдо отрицал свою причастность к преступлениям. И, несмотря на все попытки Райли и Джейка, доказательства они находили лишь косвенные. Было невозможно установить, как именно были задушены мальчики, не было найдено и орудия убийства. Муллинс признавал лишь то, что на какое-то время упустил их из виду, но не то, что сам убил их.

Райли вспомнила, что сказал им с Джейком старший прокурор:

«Нужно быть осторожными, иначе подонок уйдёт. Если мы попытаемся предъявить ему обвинение по всем статьям, мы просто упустим его. Мы не можем доказать, что Муллинс был единственным, кто мог добраться до детей, когда их убили».

Затем обвинение и защита заключили сделку. Райли ненавидела подобные сделки, а ненависть к ним началась как раз с этого дела. Адвокат Муллинса предложил, что Муллинс признается в совершении обоих убийств, но не в том, что они были предумышленными, и наказание за них будет протекать одновременно.

Это была паршивая сделка, да и смысла в ней не было. Если Муллинс действительно убил детей, это невозможно списать на простую халатность. Заключения противоречили друг другу. Но у прокурора не было другого выбора, кроме как принять условия. Муллинсу грозило тридцать лет в заключении с возможностью досрочного освобождения за хорошее поведение.

Семьи жертв были сокрушены и негодовали. Они обвинили Райли и Джейка в том, что те не выполнили свою работу. Как только дело было закончено, Джейк ушёл на пенсию, ожесточившись и озлобившись.

Райли обещала семьям мальчиков, что сделает всё возможное, чтобы удержать Муллинса за решёткой. Несколько дней назад родители Натана Беттса позвонили Райли, сообщив о слушании. Пришло время сдержать своё обещание.

Перешёптывания утихли. Старший эксперт, Джули Симмонс, посмотрела на Райли:

– Мне известно, что специальный агент ФБР Райли Пейдж хочет сделать заявление, – сказала Симмонс.

Райли тяжело сглотнула. Настал момент, к которому она готовилась пятнадцать лет. Она знала, что членам комиссии уже знакомы все доказательства, какими бы они ни были неполными. Перебирать их снова было бессмысленно. Она должна сделать более личное обращение.

Она встала и заговорила.

– Насколько я понимаю, Ларри Муллинса пустили на слушание о досрочном освобождении потому, что он был «образцовым заключённым», – с ноткой иронии она добавила: – Мистер Муллинс, поздравляю вас с достижением!

Муллинс кивнул, его лицо не выражало никаких эмоций. Райли продолжала:

– «Образцовое поведение» – что это вообще значит? Думается мне, что это имеет меньше отношения к тому, что он сделал, нежели к тому, чего он не делал. Он не нарушал правила тюрьмы. Он держал себя в рамках. Только и всего.

Райли с трудом удавалось говорить спокойно.

– Честно говоря, я не удивлена. Все дело в том, что в тюрьме нет детей, которых он мог бы убить.

В зале послышалось оханье и бормотание. Улыбка Муллинса стала ослепляющей.

– Прошу прощенья, – сказала Райли. – Я понимаю, что Муллинс не признавался в предумышленном убийстве, и прокурор не выносил ему такого обвинения. Но Муллинс всё же признался в совершении убийства. Он убил двух детей. И он никак не мог сделать этого с добрыми намерениями.

Она помедлила минуту, тщательно выбирая слова. Ей хотелось вынудить Муллинса разозлиться, заставить его показать себя в истинном свете. Но этот человек, конечно же, знал, что если испортит свою репутацию «образцового заключённого», то никогда не выйдет из тюрьмы. Лучше всего попытаться показать членам суда, как на самом деле выглядело то, что он сотворил.

– Я увидела безжизненное тело четырёхлетнего Яна Хартера на следующий день после его смерти. Казалось, что он спит с открытыми глазами. Смерть стёрла все эмоции, его лицо было расслабленным и мирным. И всё же, в его безжизненных глазах я видела ужас. Его последние мгновения на земле были пропитаны ужасом. То же касается маленького Натана Беттса.