– Видимо, ушёл через заднюю дверь, – сказала Эприл, показывая в том направлении рукой.

Девушка заорала двум новоприбывшим:

– Уиллис, Джеймсон, за ним!

Когда те выбежали, она снова повернулась к Эприл:

– Что ты сделала?

Эприл подняла кочергу, которая лежала на полу.

– Я ударила его ею, – сказала она, сама не веря своим словам.

Глаза девушки-полицейской широко раскрылись от удивления. Она с восхищением кивнула.

– Очень хорошо, – сказала она.

Постепенно до Эприл стало доходить, что она сделала нечто выдающееся, но она всё ещё была слишком потрясена, чтобы гордиться своим поступком.

Двое полицейских, выбежавших в заднюю дверь, вернулись.

– Двор чист, – сказал один из них.

– Как и переулок, – добавил второй. – Он ушёл.

Женщина всё ещё озабоченно смотрела на Эприл.

– Девочка, тебе лучше сесть.

Эприл открыла рот, чтобы спросить, почему, но, прежде чем она успела произнести хоть слово, она потеряла сознание.

В ярости уезжая из переулка, Орин видел огни полицейских машин. Он всё ещё хрипел и задыхался, не в состоянии нормально дышать. Ему пришлось призвать всю решимость и волю, чтобы снова перелезть через забор и сесть в машину.

– Маленькая сучка, – пробормотал он, всё ещё сгибаясь от боли и зажимая кровоточащий затылок, рана на котором ныла. Он посмотрел в зеркало заднего вида, и с облегчением увидел, что рана хотя бы скрыта под волосами и не сильно заметна.

Она подумала, что убила его, и упустила шанс сделать это на самом деле. Дура. Она не знает, что он может стерпеть боль в тысячу раз сильнее этой.

Теперь он злился на себя. Как он мог позволить одолеть себя какому-то ребёнку?