– Puoi parlare Italiano, эльфенок? – спросил Остин, целуя меня в шею. «Ты говоришь по-итальянски?»

– Ci sto provando, – ответила я. «Я пытаюсь».

Рассмеявшись, Остин коснулся губами моей груди, а потом отстранился и, взяв меня за руку, проговорил:

– Поедем со мной в Сан-Франциско. Со мной и Леви. Будь нашей семьей.

Приложив свободную руку к груди, я затрясла головой.

– Ты не хочешь этого, Остин. Я все еще оправляюсь от болезни. Ты будешь строить свою жизнь, и тебе не нужно отвлечение в виде меня.

– Ты мне нужна, – сурово сказал он. – Очень нужна. И я буду там с тобой… чтобы помочь.

– А что… Вдруг у меня снова случится рецидив? Это было бы слишком…

– Тогда я буду рядом, чтобы помочь его преодолеть. Без тебя мне не нужны ни футбол, ни Калифорния. Я нуждаюсь в тебе… И чертовски сильно. Ты спасла меня от самого себя… И Леви тоже.

Я улыбнулась, внезапно кое-что вспомнив.

– Что? – спросил Остин, тоже улыбаясь.

– В тот вечер в трейлерном парке, когда твоя мама хотела со мной поговорить, она сказала нечто похожее.

Тяжело сглотнув при упоминании мамы, Остин прошептал:

– Правда?

Кивнув, я коснулась рукой его щеки и проговорила:

– Она сказала мне, что всегда думала: лишь ты один сможешь спасти семью с помощью футбола. Но, познакомившись со мной, поняла, что именно я спасу тебя. – Остин попытался сморгнуть выступившие слезы, но одна капелька все же скатилась по щеке. – Она сказала, что моя душа подобна твоей.

– Она была права, эльфенок. – Он бросил быстрый взгляд наверх, безмолвно молясь, а потом снова перевел внимание на меня. – Так что скажешь? Поедем со мной. Клянусь, я больше никогда не позволю тебе сдаться.

– Хорошо, – счастливо рассмеявшись, согласилась я. – Я поеду с тобой.

Прижавшись лбом к моему лбу, Остин вздохнул и пробормотал:

– Охренеть.